Неправильные дети

По-прежнему избегая встречаться с ней взглядом, Эг кивнул, взял Фенну за руку, и оба они растворились в толпе. Сем приподнял кепку и резво зашагал к ближайшему мосту. Вскинув мешки на плечи, Милу и Лотта направились к оживлённой базарной площади, которая находилась на другой стороне канала. Завернув за угол, девочки погрузились в беспокойное море тростей, шляпок, чепцов, башмаков на деревянной подошве, ботинок, плащей, плетёных корзин и улыбающихся лиц. Раньше Милу никогда не видела столько людей в одном месте. Казалось, будто весь Амстердам вышел насладиться первым бесснежным днём за несколько месяцев.

Перед ними тянулся рынок: прилавки выстроились повсюду. В воздухе разливались тысячи чудесных ароматов. Каждый порыв ветра приносил новый запах: специи, дым, карамель, фрукты, рыба, вакса. Но здесь торговали не только едой и одеждой: тут были торговцы мётлами из Баварии, мастер по починке зонтов из Лондона и продавец искусственных конечностей. Возле детей, продающих ленты и выбивалки для ковров, стояла женщина с щербатыми зубами, предлагавшая услуги по уходу за усами. А в самом центре высился огромный уличный орган, украшенный деревянными танцующими лебедями. Из труб лилась жизнерадостная мелодия, а рядом околачивался улыбчивый человек, потряхивающий в такт жестянкой с деньгами.

– Как шумно! – возмутилась Лотта, пытаясь обогнуть хоровод танцующих детей. – И тесно, – сердито добавила она.

Милу слишком увлечённо таращилась по сторонам: она даже не могла отвечать. На глаза ей попалась палатка в форме колокольчика, втиснувшаяся между прилавком с обувью и остановкой конного трамвая. Девочка обратила внимание, что занавес палатки плотно задёрнут. Ей пришлось прищуриться, чтобы прочитать прикреплённую сбоку и нарисованную от руки табличку.

Спиритуалист из Богемии – спиритические сеансы и предсказания

Мурашки побежали у Милу по затылку, и ноги понесли её к палатке, но внезапно шесть пальцев сомкнулись у неё на плече и потащили в противоположном направлении.

– Кто в здравом уме станет покупать кроличьи лапки? – воскликнула Лотта, кивнув на коробейника в меховом пальто.

Она протянула Милу молоток и несколько гвоздей, развернула афишу и приложила её к деревянной доске для объявлений.

– Столько жестокости из-за глупых людских суеверий.

– Уверена, Гассбик бы это понравилось, – сказала Милу, опуская молоток. – Она бы, наверное, из них серьги сделала… ай!

Лотта подняла упавший молоток и закатила глаза.

– Как ты ухитряешься так часто промахиваться?

– Да не знаю я, – неразборчиво промычала Милу, посасывая новый ушиб на пальце.

Тремя короткими ударами Лотта вогнала гвоздь в верхнюю часть афиши. Другой забила внизу, после чего отошла, чтобы полюбоваться на свою работу.

– Осталось всего девяносто девять.

Они отсчитали десять длинных шагов вдоль ближайшей улицы, и Лотта прибила очередную афишу к деревянным подмосткам и ещё одну – поверх рекламы кружевных салфеток. Милу не могла отвести взгляд от палатки спиритуалиста, размышляя, кто может находиться внутри. От внезапного звона колокольчика она подпрыгнула. Конный трамвай пытался проложить себе путь через рынок, и тащившая его гнедая лошадь фыркнула на Милу, когда та шарахнулась в сторону. Девочка обернулась и обнаружила, что Лотта пристально и с каким-то озорством смотрит на экипаж.

Она схватила Милу за локоть и потащила к остановке.

– Хочу прибить афишу к задней стенке вагона, – прошептала Лотта. – Тогда наша реклама проедет по всему Амстердаму. Покараулишь, пока я буду занята, хорошо?

Лотта скрылась, а пассажиры стали заполнять вагон. Милу скрестила руки, стараясь быть незаметной, и лениво изучала рынок. И снова её взор обратился к странной палатке, которая теперь оказалась совсем рядом. Не успела она понять, что делает, как её рука потянулась к занавесу, – и вдруг он сам отъехал в сторону, а навстречу Милу вышла девочка.

На ней был зелёный плащ, на голову накинут капюшон, по бокам струились длинные пряди очень светлых волос. Губы у неё оказались кроваво-красные, а глаза накрашены так, что напоминали кошачьи. Взгляд Милу опустился на шею девочки, где на цепочке висел белый круглый предмет.

Милу с ужасом поняла, что это не кулон, человеческий глаз.

Она попятилась.

Девочка цепко посмотрела на Милу. Тонкие пальцы, унизанные кольцами, потянулись к глазу на цепочке. Кроваво-красные губы медленно расплылись в улыбке.

– Это фарфор, – произнесла девочка с сильным акцентом.

Она протянула глаз Милу и постучала по нему длинным ногтем, чтобы показать, какой он твёрдый.

– Он искусственный. Сто лет назад он принадлежал одному мальчику. Паренёк потерял правый глаз в драке на мечах со своей сестрой.

– Ой! – выдохнула Милу и сдвинула брови. – Откуда ты всё это знаешь?

У девочки дёрнулись уголки губ.

– Его дух поведал мне.

Милу ощутила едва заметный укол в правой мочке. Она опять охнула, но не успела даже коснуться уха, а ощущение уже исчезло. Девочка смотрела куда-то ей за плечо, закрыв свой правый глаз искусственным.