Неправильный Дойл

Сначала Дойл артачился. Для него въезжать в комнату Бака, носить его одежду было то же, что раскопать могилу и рыться в ее содержимом. Но он уступил необходимости: где же еще спать и в чем выходить? Хижина Мегги, которую она за много лет обустроила специально для себя, была единственным местом, подходящим для жилья, но двоим там было бы тесно. У остальных хижин прохудились крыши, да и сами они обветшали и стали обиталищем лягушек, змей и термитов.

Как-то, пока тянулся долгий грустный день, Мегги помогла Дойлу разобрать старую одежду Бака – ее была целая гора. В помощь они захватили две упаковки, каждая по шесть банок, местного лагера[43] и литровую бутылку виски «Джим Бим». Бак был запасливой древесной крысой, он никогда ничего не выбрасывал. Вся его одежда, до отказа забившая двойной платяной шкаф, совершенно пропылилась. Мегги медленно опустошала его, с нежным вниманием снимая каждую вещь с вешалки, проводя рукой по изношенным рубашкам, старым джинсам с потрепанными отворотами, заправляя карманы, счищая пыль. В ее глазах стояли слезы, словно она второй раз хоронила Бака. Когда все вещи были сложены на кровати в равные кучи, их хватило бы на небольшой комиссионный магазин.

Покопавшись в вещах, они обнаружили, что одежда более молодого и более стройного Бака почти совпала с размером Дойла, и у него тут же собрался полный гардероб, охватывающий времена холодной войны, от Сталина до спутника: клетчатые спортивные вискозные рубашки, габардиновые брюки с завышенной талией, фланелевые полосатые пижамы с длинными рукавами, строгие синие трусы, носки со стрелками, пожелтевшие в подмышках рубашки-поло с нагрудными карманами, джемперы для гольфа с ромбами, целый костюм из блестящей ткани, который почти за пятьдесят лет каким-то образом избежал нападений моли, настоящий плащ-макинтош, несколько пар двухцветных шлепанцев, белая фетровая шляпа-стетсон с плоской тульей, которая сохранилась вместе с коробкой, и, наконец, узкий цветастый смокинг, датируемый примерно 1944 годом. Никогда не знаешь, когда тебе понадобится смокинг, поэтому они десятилетиями висят забытые, собирая пыль на вешалке, пропыляясь насквозь.

Когда одежда была разобрана, Дойл сменил заляпанную робу на пару желтых габардиновых слаксов и желтую с черным рубашку-поло для боулинга. На кармане было отстрочено имя Бака, а на спине вышит дракон и короткая надпись: «БОУЛИНГ РБКС США[44] – ТОКИО, ЯПОНИЯ – ЛИГА ЧЕМПИОНОВ – 1946». Ноги он сунул в черно-белые мокасины и встал, чуть наклонясь, перед зеркалом на комоде.

– Я выгляжу нелепо, – сообщил он Мегги в ответ на ее оценивающий взгляд. – Как будто вот-вот спою «Я люблю Люси».[45]

– Я читала в «Вог», что такая старомодная одежда сейчас очень популярна, – сказала Мегги. – Люди платят целое состояние за что-либо подобное, особенно в Японии, откуда эта рубашка.

– Ты читаешь «Вог»? – насмешливо спросил Дойл.

– Я много чего читаю, мистер Умная Задница, – сказала она. Потом она повернулась к разбросанной на кровати груде вещей и смахнула последнюю слезу. – Ты нашел все, что хотел?

– Да.

– Тогда собери остальное и отвези в Армию спасения, а то я опять разревусь.

4

Через час, на пути в Армию спасения, сидя в «кадиллаке» дяди Бака, в его одежде и обуви, с одной половиной старого гардероба, сваленной на заднем сиденье, и другой, засунутой в багажник, Дойл ощущал присутствие Бака: его смех и дыхание с тяжелым запахом сигар и виски, смешанные с шорохом колес по шершавой дороге.

Несмотря на ожесточенную борьбу со Службой национальных парков, окончательную конфискацию восьмисот акров наследственных владений и вообще нелюбовь к политикам из Вашингтона, Бак все равно держался до конца, как Гэтсби,[46] с непоколебимой верой в «американскую мечту». Он верил, что в Америке любой человек с приличным образованием и большой работоспособностью сможет добиться в жизни чего угодно. Он хотел площадку для гольфа – он ее получил. Что могло помешать добиться того же кому-то другому, обладающему такой же предприимчивостью и уважающему цивилизованный мир?

Сейчас Дойл вспомнил неожиданное путешествие, которое они с Баком проделали, когда Дойл был еще ребенком. В то лето ему исполнялось девять лет. Это было в конце мая. Площадка для гольфа готовилась к новому сезону, ее вот-вот нужно было запускать, и времени совсем не оставалось. Но однажды Бак вошел в комнату Дойла со старым парусиновым чемоданом в руках, велел ему одеться, почистить зубы и упаковать свои вещи. Они поедут в маленькое путешествие.

– Когда? – удивленно спросил Дойл.

– Сейчас, – ответил дядя Бак.