Неправильный красноармеец Забабашкин (СИ)

От страха, а, может быть, и от сияющего очарования моей улыбки, корректировщик упал со стула на пол. Телефон продолжал надрывно визжать зуммером.

— Не-не-не надо! — вновь взмолился он, отползая от меня. — Не надо!!

«Только истерики мне здесь не хватало», — подумал я, а вслух сказал:

— Не буду, если выполнишь одно условие.

— К-какое?

— Если будешь делать, что я говорю.

— Я буду, — закивал тот, а затем, вытерев рукой намокшие глаза, повторил: — Я-я-я буду! Всё ч-ч-что скажите. Только не-не-не надо.

— Тогда лёг на пол, быстро!

Тот, не переставая причитать, чтобы его не убивали, улёгся, но, подняв голову, продолжил смотреть на меня и плакать.

Чтобы он вёл себя спокойней, вновь пообещал, что убивать не буду. Правда, добавил дополнительные условия:

— Если сопротивляться не будешь. Орать и звать на помощь не будешь. И вот тогда, очень вероятно, что более-менее цел ты останешься. А сейчас руки за спину!

Немец мне не поверил и, когда я приблизился, чтобы начать его связывать, завыл:

— По-по-обещайте! Пообещайте, что не убьёте!

Пришлось вновь пообещать и потом добавить:

— Сам посуди, если бы я хотел тебя ликвидировать, то давно бы это сделал. Согласен?

Эти слова немного на немца подействовали. Стянул с него солдатский ремень и связал ему им руки. Телефон было замолчал, но тут же затрезвонил вновь.

— Имя?! Звание?! Должность?! — перевернув его с живота на спину, спросил я.

— Мольтке. Фриц. Обер-ефрейтор. Корректировщик.

— Какие орудия ведут огонь по советским позициям?

— «Leichte Feldhaubitze 18».

Ага, буксируемая гаубица. Помню, в книжках встречал.

— Сколько стволов?

— Че-четыре орудия.

— Почему так мало? Это же всего одна батарея? Так?

— Да. Остальные во-восемь орудий дивизиона расположены на другой позиции и поддерживают д-другие направления — южнее и севернее этого г-города.

— У Листовое и Прокофьево?

— Да, — кивнул он, а затем добавил: — Сейчас они, на-наверное, уже под Чудово.

В общем-то, эта информация подтверждала мои предположения, что обстрел ведётся не из такого уж великого числа пушек. Если бы было иначе, то, скорее всего, меня бы уже давно в живых бы не было.

— Так значит ты у нас обер-ефрейтор? — вспомнил я звание, которое назвал пленный и перевёл на нормальный язык, улыбнувшись: — Это что-то типа младшего сержанта?

И от моей добродушной улыбки немец вновь задрожал и, по-моему, даже ещё сильнее, чем прежде. Как бы его Кондратий не хватил.

Понимая, что в таком неадекватном состоянии он мне не нужен, решил его в очередной раз успокоить. Присел на корточки рядом и поинтересовался:

— Скажи мне, пожалуйста, фриц: ты жить хочешь?

— Д-да! Да! — неистово закивал тот, продолжая заикаться.

— Хорошо, раз так, то тогда нам с тобой прямо сейчас необходимо немного поработать. Знаешь, что я имею в виду? Нет? Ну, ничего, я тебе расскажу. А дело в том, недорогой Фриц, что нам с тобой нужно немедленно и очень-преочень срочно немного поменять координаты для хорошенького артиллерийского удара по противнику.

— По к-какому противнику? — не понял тот.

— Как какому? Разумеется, нашему с тобой. Неужели ты не понимаешь, кого я имею в виду? Мне показалось, что ты более сообразительный. Ты точно хочешь жить?

— Т-точно. Очень т-точно! Я понял, о каком п-противнике идёт речь. И готов помочь. Можете на меня р-расчитывать.

— Что, прям так сразу? И уговаривать не надо?

— Не надо! Если вы обещаете сохранить м-мою ж-жизнь, то я готов.

— Гм, вот и отлично. Не думал, что ты настолько разумен. Приятно ошибаться в мелочах. Тогда сейчас Фриц поднимайся, перевёрнутый стул поднимай и, не делая лишних движений, садись на этот самый стул. Я тебя к нему ремнями привяжу. Но ты не бойся. Помни, ты мне нужен живым и жизнь я тебе обещал сохранить. Привяжу тебя для твоего же блага, чтобы в твоей голове не возникли мысли на меня напасть.

— Я-я нет, не-не буду нападать.

— Я знаю. Не будешь. Но чтобы нам всем было спокойней, давай всё-таки мы тебя немного свяжем. Не полностью, конечно. Свободной у тебя останется одна рука. Ты этой самой рукой поднимешь трубку и дашь новые координаты артиллеристам. Ты меня понял?

— Да! Я сделаю это!

— Хорошо. А теперь медленно поднимайся, поднимай стул и садись на него.

Тот выполнил приказ. Я снял с уничтоженного солдата ремень и через пояс привязал Фрица к спинке. Всё это время я держал финку наготове, но пленный даже не помышлял о сопротивлении. Было видно, что он сломлен. Возможно, боялся железа у меня в руке, которым я довольно быстро ликвидировал его напарника, понимал, что с такой же быстротой я могу ликвидировать и его. А, возможно, мой окровавленный вид внушал в него страх, парализуя волю к сопротивлению. Но результат был один. Немец никакого сопротивления не оказал даже тогда, когда я ему освободил на время руки, а затем бинтами и мотком верёвки, что были найдены мной в его ранце, намертво примотал и руку, и ноги к стулу.

— Кто там названивает? ­– Кивнул я на аппарат.

— Ш-штаб. — пробормотал пленный.

— Ладно… А он с батареей связан? — Мотнул я головой, прикидывая, не перерезать ли провода.

— Не напрямую. Там только для доклада. Там герр оберст, командующий. Там…