Неправильный рейд.

Я долго приходила в себя, и некоторое время, не открывая глаз, прислушивалась к окружающему миру. Я лежала на чем-то твердом и очень холодном, и мне не хотелось, чтобы это оказался залитый кровью кафельный пол в туалете. Слышался приглушенный, ритмичный звук раскалываемого дерева. Интересно, кому взбрело в голову колоть дрова?

Мои преследователи были до безобразия беспечны. Я лежала там же, на полу у стены, где и потеряла сознание, только лодыжки и кисти были связанны белой тканью. Сначала я решила, что это бинты, и освободиться будет проще простого, но это оказалась исполосованная простыня. Ее разорвать было в разы тяжелее.

Дрова кололи в пустовавшей комнате, справа от туалета. Там же трещала разрываемая ткань, кому-то требовались еще веревки, но кого связывать, если оставшиеся на этаже были заодно? Или кто-то еще пошел против течения?

— Какого хрена, а? — сквозь хруст простыни различила я Пашин голос. — Я тебе говорил, не усердствуй. Мне лишние проблемы не нужны.

Дровосек прервался и с одышкой сказал:

— Слышишь, это я подставляюсь, а не ты.

Это был Валера. Ломать в комнате он мог либо платяной шкаф, либо одну из деревянных кроватей. Но зачем?

— Слышишь! — Рявкнул на него Паша. — Когда обоих заметут, разбираться не будут! Я не просил избивать медсестру и санитара до полусмерти! Я просил убрать их с дороги, а это значит, связать, вставить кляпы и запереть в комнате. А еще закрыть входную дверь! Это было первое, о чем я просил, слышишь меня? А теперь у меня на руках три тела на издыхании! И если ты еще раз….

Пашина тирада прервалась на полуслове. Валера что-то шипел, чередуя слова матом и изощренными угрозами, и из коридора этого почти не было слышно. Сводилось все к тому, что даже, если он, Валера, действует под Пашиным началом, еще не значит, что Паша здесь главный и если он, Валера, захочет, то сбежит отсюда сам и кое-кто другой останется расхлебывать эту кашу, уж он-то постарается.

— Ясно?! — в довершении гаркнул Валера.

В ответ Паша почему-то долго кашлял, а потом прохрипел: «Да». Валера продолжил колоть казенную мебель.

Разговаривать они больше не собирались. Голова кружилась от того огромного выбора действий, какие я могла предпринять. Я могла остаться лежать в коридоре и делать вид, что до сих пор нахожусь в обмороке. Могла доползти, как гусеница, к двери, ведущей на лестничные пролеты, но после Валериного фиаско Паша наверняка собственноручно ее запер. Можно было спрятаться в одной из комнат, только не понятно зачем. Можно было найти Тома и Симку, но тоже не совсем понятно, кому это нужно было больше. Том от меня уже отвернулся, а Симка?... 

С другой стороны Паша кричал о том, что их «обоих заметут», значит, Тома и Симку тоже могли обезвредить. В этом Пашу даже можно было понять — это была не лучшая идея бежать всей толпой. Вот только Валера мало походил на дрессированную собачонку, послушно исполняющую все Пашины приказы. Валерина самостоятельность с каждым часом только зашкаливала и он, наконец, в открытую объявил, что не намерен танцевать на задних лапках в надежде получить поощрительный сухарик. Теперь Паша готов был вот-вот встать на цыпочки и исполнить «казачка», лишь бы не очутиться за бортом собственного плана.

А ведь это Артем подкинул идейку о побеге, а потом вовремя сбежал в одиночку. Что он осознанно пошел на этот шаг, я больше не сомневалась. Артем знал, на что давить в разговоре с Шахраз и одного только крика ему показалось мало, поэтому он решил воспользоваться запрещенным приемом — указать на календарь. Удивительно, что только я отреагировала на это так болезненно. Впрочем, за это нужно было сказать спасибо Делаверу, но вряд ли остальные только из-за шока, вызванного нелогичным поведением Артема, пропустили мимо ушей словосочетание «майские праздники». На первом ночном заседании Том сказал, что находится здесь четыре месяца. Возникал вопрос, откуда все знали о календарном времени? И собственно, почему об этом не знала только я?

Итак, Артем сбегает от нас в карцер, Делавер сообщает обо всех наших планах Шахраз, и происходит это почти одновременно. Либо Артем заранее знал о предательстве Делавера, либо у Делавера была своя причина тянуть лямку, чтобы не сдавать нас начальству. «Ты не вылезаешь из одиночки, тебе постоянно прописывают двойные порции. На долго тебя хватит? Мой метод лучше», — ответил Делавер Артему после того, как тот очередной раз вернулся из карцера. Что же, методом Делавера было сдать всех нас и выйти на свободу за примерное поведение? Они с Артемом когда-то были друзьями, может, ими и остались и только разыгрывали семейные сцены на публику?