Непраздничные люди. Пьесы

Ольга Васильевна спускается, подходит к Михаилу. Ее лицо становится серьезнее.

ОЛЬГА ВАСИЛЬЕВНА. Что-то не так?

МИХАИЛ. Давайте сядем.

Он выходит из подъезда, идет к скамейке. Ольга Васильевна, немного поколебавшись, движется следом. Садятся. Она пристально смотрит ему в лицо. Он глядит прямо перед собой, собираясь с мыслями.

ОЛЬГА ВАСИЛЬЕВНА (пробуя улыбнуться). Итак, что же у нас стряслось?

МИХАИЛ (после паузы). Скажите… Его отец давно с вами не живет? Простите, конечно, за любопытство.

ОЛЬГА ВАСИЛЬЕВНА (смотрит на него с сомнением, затем отводит взгляд в сторону). Уже почти девять лет.

МИХАИЛ. А друзья у Лёши есть? Он с кем-то, кроме вас, общается?

ОЛЬГА ВАСИЛЬЕВНА (удивленно). Ну… конечно. Он же учится в школе, общается с одноклассниками…

МИХАИЛ (задумчиво смотрит на нее, затем снова перед собой). Но, вы знаете… Этого ведь недостаточно. Должны быть привязанности, интересы. В его возрасте. Компании… Походы в кино, на концерты, на футбол там… со сверстниками… Разве нет?

ОЛЬГА ВАСИЛЬЕВНА (бесстрастно). Возможно. Но необязательно. Насколько я знаю, ему не скучно. Много читает, гуляет. И потом, скоро выпускные, какие уж тут компании.

МИХАИЛ. Все так. И тем не менее. Ваш мальчик одинок и замкнут, разве вы не чувствуете?

ОЛЬГА ВАСИЛЬЕВНА (не глядя на него, чуть резче). Знаете, лучше пусть он будет со мной или дома один, чем попадет под дурное влияние. А насчет «одинок и замкнут»… Мальчик потерял отца. Тот предал нас, ушел в другую семью и с той поры почти не появлялся. Как же еще это может отразиться на Леше, по-вашему?

МИХАИЛ (чуть покраснев). Простите.

ОЛЬГА ВАСИЛЬЕВНА (тем же тоном). И потом… Вы поправьте, если не так, но это ведь вряд ли сказывается на его английском? (Смотрит на Михаила прямо и строго).

МИХАИЛ (поднимает глаза, выдерживает ее колючий взгляд, и даже слегка улыбается). Да… Все понятно… Я знаю, что лезу не в свои дела, вы правы. Но… Дело ведь не в английском, поймите. Сдаст он его. И в институт поступит, я не сомневаюсь. Просто… Нужно ли это все, если он ничего не хочет, ни к чему не стремится. Не верит в себя. И к каждому относится настороженно, как к врагу. Кроме вас, конечно.

ОЛЬГА ВАСИЛЬЕВНА (постепенно выходит из себя). Михаил, чего вы хотите? Чего добиваетесь, говоря мне все это? Вы слышите меня? У мальчика моральная травма. Я делаю для него все, что в моих силах, но ничто не вернет ему отца. (После паузы.) А стать ему таким, каким стал его отец, я не позволю. Беспринципной и вероломной тварью. Достаточно того, что они внешне похожи… (У нее вдруг вздрагивает подбородок, глаза наполняются слезами.) Вы себе представить не можете, каково это — видеть в Лёше эти знакомые и постылые черты каждый день! И никто не может себе представить! Это — крест! Мой крест! Это напоминание мне о моей юношеской ошибке, поймите это! Это напоминание об ошибке, которую я обязана не допустить еще раз!.. (После паузы, пытаясь взять себя в руки.) Так вот. Пусть мой сын вырастет замкнутым, но пусть он будет порядочным, надежным, добрым человеком. От которого не дождутся камня из-за пазухи. На которого будут надеяться. И который оправдает эти надежды.

Михаил какое-то время смотрит на нее с печалью. Затем осторожно берет ее за руку. По лицу Ольги Васильевны текут слезы, но вскоре она успокаивается — видимо, в силу привычки.

ОЛЬГА ВАСИЛЬЕВНА (пытается говорить спокойно, но ее голос еще чуть дрожит). Простите меня, Миша. Я не должна была на вас кричать. Просто… это моя рана, которая уже не заживет.

МИХАИЛ (успокаивающе). Все в порядке, Ольга Васильевна. Это вы простите, я был неправ. Совершил педагогический промах. Все будет хорошо. Обязательно. Не волнуйтесь. (После паузы.) По крайней мере, за его английский.

Занавес.

Действие второе.

1.

Открывается дверца такси. Воробьев садится рядом с водителем. На заднем сидении Стогов, он по-прежнему спит.

ВОРОБЬЕВ (выглядывая в окно). Виктор!

К машине торопливо приближается бомж Виктор.

ВОРОБЬЕВ (протягивает ему деньги). Вот, возьми еще. Спасибо, что помог.

БОМЖ ВИКТОР (улыбаясь, с уважением). Тебе спасибо, братское сердце. Обращайся, если что. И болезного нашего довези в целости. (Отходит, взмахивая на прощание рукой.)

ВОРОБЬЕВ (кивает ему, обращается к таксисту). Теперь на улицу Ленина. Где-то в конце ее есть магазин одежды «Шик», знаешь такой?

ТАКСИСТ. Ну, примерно знаю. Разберемся. (Заводит мотор.)

ВОРОБЬЕВ. За сколько доберемся?

ТАКСИСТ. Минут за пять-десять. Если без пробок. (Маневрирует, выезжает на проспект.)

Воробьев кивает, смотрит на часы. Какое-то время молчат. Останавливаются у светофора. Таксист бросает взгляд на Стогова.

ТАКСИСТ (со сдержанным любопытством). Вы что же, его бомжам на хранение оставляли?

ВОРОБЬЕВ (рассеянно). Вроде того.

ТАКСИСТ (усмехаясь). Оригинально. Никогда такого не видел. И что, не обобрали?

ВОРОБЬЕВ. Нет, зачем же. Да и взять нечего.

ТАКСИСТ (снова оглядываясь на заднее сидение). Да уж. Он и сам на бомжа походит. Знакомый?