Непредсказанное убийство

Угадывалась во внезапном колебании сезонной численности репатриантов некая мистика. Розовски давно прекратил попытки объяснить загадочную закономерность. Хотя иногда в конце сумасшедшего рабочего дня ему приходила в голову туманная мысль: что случилось бы с полумиллионом репатриантов, если бы четыре года назад, испытав своеобразный культурный шок и внезапную эйфорию от резкого возрастания численности русской общины, он тем бы и успокился? Что случилось бы с ними, если бы он, инспектор Розовски, не стал увольняться из полиции ради открытия частного агентства, специализирующегося на «русских делах»?

Впрочем, все это оставалось вопросами сослагательного наклонения. Действительность же, увы, была такова: выйдя в отпуск, он с невольной тревогой прислушивался к звонкам — и в дверь, и по телефону, так что появлялся на работе после этого якобы отдыха окончательно издерганым и разбитым.

4

— Мама, — сказал Розовски, скрывая досаду за беспечной улыбкой, — а этот ковер мы постелим, наверное, в туалете, да?

Мать, только что гордо вошедшая с темно-вишневым свертком в картиру, непонимающе уставилась на него.

— Что?

— Я имею в виду — ковер ты купила для нас? — спросил Натаниэль. — Или у кого-то еще не хватает этого добра?

— Сто шекелей! — Сарра сверкнула очками. — Это же не деньги!

— Конечно, но я вовсе не о деньгах.

— Через неделю Роза выдает замуж дочку, — сообщила мать. — Плохой подарок?

— Замечательный. Ты совершенно права, — Розовски поцеловал мать в щеку. — Давай, я пока отнесу его в лоджию.

Едва он взял в руки ковер, оказавшийся неожиданно легким, как раздался телефонный звонок.

Сарра вопросительно посмотрела на сына.

— Я в отпуске, — мрачным тоном сообщил Натаниэль. — Меня нет. Я временно умер.

— Типун тебе на язык! — возмутилась Сарра, направляясь к тумбочке с телефоном. — Никогда не говори так. Даже в шутку, — она сняла трубку: — Алло, кто это?

Натаниэль, не дожидаясь конца разговора, быстренько ретировался в лоджию. Уложив ковер в самодельный стенной шкаф, он еще некоторое время помедлил, окидывая рассеянным взглядом окрестный пейзаж, изрядно надоевший за десять лет — ровно столько времени мать жила в нынешней квартире. Выкурив еще одну сигарету и в очередной раз вяло посоветовав самому себе бросить курить, он не торопясь вернулся в комнату.

Мать стояла у тумбочки и отнюдь не собиралась прерывать оживленную беседу. Натаниэль подумал, что его беспокойство относительно нарушения отпускных планов оказалось лишенным оснований. Но Сарра Розовки, заметив сына, вдруг сказала невидимому собеседнику:

— А вот и он, я сейчас дам ему трубку, — и, уступая место у телефона сыну, пояснила: — Это какой-то адвокат. То ли Грузенфельд, то ли Грузенберг.

Натаниэль тихо охнул.

— Я же просил, мама… — он принял из ее рук телефонную трубку и сказал обреченным голосом:

— Слушаю.

— Здравствуйте, Натан, это адвокат Цви Грузенберг. Вы меня помните?

— Да, конечно, — ответил Розовски без особого энтузиазма в голосе. Он прекрасно помнил молодого спортивного вида адвоката и симпатизировал ему. В свое время информация, полученная от Грузенберга, помогла завершить одно из самых сложных расследований. — Вы были адвокатом покойного Ари Розенфельда. Кстати, чем закончился тогда ваш иск к страховой компании?

— Пока ничем. Представьте, уже больше года все это тянется.

— Что вы говорите! — вежливо удивился Натаниэль. — Никогда бы не подумал… — он замолчал и свирепо глянул на мать. Та демонстративно повернулась к нему спиной и вышла в лоджию.

— Представьте себе, — сказал Грузенберг. — Конечно, получив результаты полицейского расследования, они перестали обвинять наследников в совершении преступления. Теперь они настаивают на том, чтобы дочь покойного согласилась на чать выплаты. Мотивируют тем, что текст завещания не конкретен. Конечно, они выплатят все, но пока что приходится раз в месяц являться в суд и повторять одно и то же.

— Да, представляю, каково вам сейчас, — посочувствовал Розовски. — Хотя, вы лучше меня знаете наше судопроизводство. Сколько тянется процесс над Арье Дери? Четыре года?

— Пять. Вы правы, это для нас почти нормально. Собственно, я не жалуюсь. Если честно, то мне доставляет удовольствие появляться в суде, — сказал Грузенберг. — Знаете, недавно я, наконец-то, понял, что люблю свою работу.

— А я свою разлюбил, — вполголоса произнес Натаниэль. — И понял это гораздо раньше.

— Что, простите?

— Нет, это я так. Ворчу. У меня с утра, обычно, плохое настроение. Пока не позавтракаю, — объяснил Натаниэль. — Между прочим, я советовал своему приятелю-психологу исследовать связь настроения человека с временем суток, состоянием желудка и…

— И расположением звезд, — добавил в тон ему адвокат.

— При чем тут звезды?… Ну, неважно, это просто словесная реакция, — сказал Натаниэль.

Услышав в его голосе тщательно скрываемое раздражение, адвокат Грузенберг спросил с легким беспокойством:

— Простите, Натаниэль, но, может быть, я не вовремя? Я перезвоню, скажите только, когда.