Непреодолимые обстоятельства (СИ)

Двигаясь по склону, Рус споткнулся, упал в снег и ему вдруг стало так легко, так спокойно. Лежать бы вот так и просто ждать. В конце концов, он всего лишь человек — слабый, не подготовленный, возомнивший себя тем, кто сможет обуздать дикую природу. Глупец. Как хорошо вот так лежать. Тишина и безмятежность. Ветерок шелестит, лёгкий морозец щиплет щеки. Несмотря на то, что ещё середина дня, на склон начала наползать тень. А может, это просто туча? Рус не знал. Отчаянно хотелось спать. Промокшая одежда стала охлаждаться, вытягивая из него последние силы. Датчик равномерно издавал сигнал, сканируя поверхность склона, убаюкивая, но вдруг захлебнулся, смолк на секунду и разразился совсем иным звуком, громко пища. Неужели?

Рус собрал все силы в кучу, поднялся на колени, отполз с датчиком на метр в сторону, проверяя. Приборчик заткнулся и, спустя секунду, снова настроился на прием. Да ладно?! Алимов вернулся в ту точку, где лежал только что. Или час назад? Он потерялся во времени. Без часов, без ориентиров, он не понимал, сколько прошло секунд, минут, а может быть, часов? Да и какая разница. Датчик снова орал, оповещая о том, что Рустем нашел Потапова. Этот писк вселил в душу ликование, придал сил.

Он стянул со спины рюкзак, выданный ему инструктором перед подъемом на вершину утром, порылся в нем и достал из него лопатку и щуп. Разложил добро на снегу, вспоминая, как обходиться с оборудованием. Снаряжение Макс всегда выбирал качественное, а потому собрать щуп оказалось делом двух секунд. Рус тяжело поднялся на ноги, одним движением выбросил сложенный щуп на снежную гладь и встряхнул его. От движения металлические отрезки сложились как надо, вставая в пазы, превратились в палку, по стороны похожую на длинную, тонкую арматуру. Рус стал проверять щупом поверхность, вонзая его в снег вертикально. Он не знал, как это должно ощущаться, пока не провалился палкой в снег несколько раз. Безуспешно. Под снегом никого не было. Рустем выругался. Чертовщина какая-то. Ведь, датчик показывает, что Макс тут. Или с него просто слетел рюкзак при падении? Нет, надо искать. Он тут, Рустем чувствовал. Обломок доски здесь, датчик тоже, значит, и сам Потапов где-то рядом. Щуп снова легко скользнул внутрь раз, другой и вдруг наткнулся на что-то, слегка отпружинив. Рус остановился, сверяя ощущения. Да, точно. Что-то есть. По ощущению сантиметров 40–50 под снегом. Неужели?

Выдохнув, он отбросил щуп в сторону и схватился за лопатку. Принялся копать. Алимов остервенело рыл снег там, где только что наткнулся на плоть. Быстрее, быстрей! Сколько времени прошло? Десять минут? Полчаса? Он не знал. Надо спешить!

***

Макс устал. Смертельно. Начал наваливаться дикий холод, он буквально проникал в каждую клеточку, хотя на нем был неплохой горнолыжный костюм, который должен был сберечь тепло. «Да, но не под лавиной же», устало подумал Макс.

На данный момент он смог правой рукой утрамбовать снег возле своего лица, создав пространство для дыхания. Пока он проделывал эти манипуляции, устал так, словно уголь грузил полночи. Хотелось спать. Но спать было категорически нельзя. Иначе больше не проснешься. Макс это знал, но от этого — не легче. Знать — одно, другое — справиться с собой.

Надо подумать о чем-то бодрящем. Надо двигать правой рукой, ведь она была ближе всего к лицу. Надо пытаться копать в том месте, где был просвет. Нет, он не видел ни неба, ни склон, просто в этом месте темнота была чуть светлее, как будто свет пробивался сквозь толщу воды или темноты. Но сил копать не было. Хотелось бросить все и просто уснуть. В конце концов, он пытался. Но видимо, не справился. Так бывает.

И по сути, ничего не изменится, если его не станет. Жаль только Олюшку и старенькую маму, которая осталась в маленьком степном городке. Там, где бескрайние поля пшеницы убегают за горизонт, высокие ковыли развеваются на ветру и в верх, к облакам убегают высоченные пирамидальные тополя. Так и не свозил Ольгу домой. Она бы обязательно влюбилась в его степной край. Макс будто даже ощутил в ноздрях запах пыли, пшеницы, степных трав. Он соскучился. Так давно не был дома. А все потому что трусил, признался самому себе. Боялся, что случайно встретит на улицах ту женщину — мать девочки, что он не смог спасти. Сколько бы ей сейчас было? В какой бы класс она уже пошла? Злость на самого себя и вина вспыхнули в мозгу яркой вспышкой. Почему так и не отпустило? Почему так и не простил себя? Ведь, сделал тогда все, что можно. Или нет?