Непрерывность

– Трафальгар, Цусима, – тихо произнесла Надя. Но после получасовой перепалки, маминых слез, тети-Никиных угроз было понятно, что ключи от «Явы» можно забрать только из моих мертвых рук.

После десятого класса я поступил в Первый медицинский, стал популярен в институте благодаря «Яве», там встретил «дочь викингов» Маринку. Высокая стройная блондинка, очень уверенная в себе, внучка академика, дочка профессора из большой, как казалось, дружной московской семьи. Первые два года в институте я куролесил, поэтому, когда я приударил за Маринкой, у меня уже была достаточно плохая репутация, что, конечно же, привлекло Маринку, и еще через два года мы поженились, а еще через год у нас родились близнецы: Александр и Анастасия.

И тогда Марина категорично сказала мне: «Давай продавай свою „Яву“. Я на нее никогда не сяду, да и ты тоже уже не мальчик, отец двоих детей, что, все будешь на мотоцикле раскатывать, как будто забот больше нет? Да и деньги нужны на близнецов».

Аргументы оказались очень сильными, да и моя мама, хотя не полюбила Маринку сразу, но поддержала ее. Я готов был отдать за своих близнецов не то что мотоцикл – свою жизнь, да и деньги были нужны тоже, стипендии и полставки санитара не хватало. И я продал свою «Яву». Чувство было – как будто я сдал своего боевого коня на живодерню. Деньги отдал Маринке, она заметила: «Мог бы и за больше продать».

У меня осталась только фотография, где я позирую на «Яве» около памятника Пирогову у кафедры урологии, да брелок в виде якоря. Я купил бутылку коньяка и поехал к дядьке. Дядя Андрей всегда был рад гостям, всегда был рад меня видеть, он любил вкусно поесть, любил хороший коньяк, любил поговорить. Увидев меня с коньяком, он тут же осведомился, что за оказия. Я сказал грустно:

– Мотоцикл продал.

– И правильно сделал, – так же почему-то грустно ответил дядя Андрей.

– Вот пришел поблагодарить вас за мотоцикл.

– Да о чем ты говоришь! Перестань, – отмахнулся дядя Андрей, но я видел, что ему было приятно.

Он провел меня на кухню, усадил за стол, достал закуску из холодильника. Быстро открыл коньяк, налил в хрустальные водочные рюмки, пригубил чуть-чуть и причмокнул от удовольствия.

– Дмитрий, за твоих близнецов!

– Дядя Андрей, спасибо вам и за мотоцикл, и за катер, и за кроссовки, и за джинсы, да и вообще спасибо за все, – я опрокинул рюмку.

Дядя Андрей налил по второй, тут на кухне появилась Надя. Мы с Надей были близки и чем старше становились, тем становились ближе. Она тоже училась в медицинском, но во Втором меде. Надя села с нами за стол.

– Коньяк будешь? – спросил дядя Андрей.

– Рюмочку выпью.

– А кто тебе больше-то нальет, – передразнил ее дядя Андрей. Он обожал дочь, она боготворила его, но сцеплялись по поводу и без повода они регулярно – слишком похожие сильные характеры.

– Что отмечаем? – спросила Надя.

– Я мотоцикл продал, – ответил я.

– То-то я смотрю, что как будто похороны, – хмыкнула Надя.

– Надька, кончай давай. И так тошно, – примирительно сказал я.

– Не кончай, а заканчивай, – ответила Надя.

– Ты что, совсем охамела, такое говорить при отце, – то ли шутя, то ли серьезно сказал дядя Андрей, было видно, что эта присказка раздражает его.

– Папочка, я учусь в медицинском, ты сам меня туда отправил. Поверишь ты или нет, но мы там проходим анатомию и физиологию половых органов, и не только женских, но и мужских! Хочешь, расскажу?

– Надежда, – вмешался я, – какая муха тебя укусила? Не бурей, ведь нарвешься.

– Папа, хочешь?

Капитан смотрел на дочь широко открытыми глазами.

– Ну ты, Надька, и стерва выросла, – беспомощно констатировал дядя Андрей. – Давай я тебе еще рюмку налью, лишь бы замолчала.

Надя улыбалась, я смотрел на нее и любовался ею. Она была красива своими тонкими чертами, в которые были вписаны самоуверенность и почти развязность, но она умела так естественно себя вести, это был настолько ее, ни на кого не похожий стиль, что вызывал восхищение своей уникальностью. Когда кто-то из ее подруг или знакомых пытался подражать ей, то получалось неимоверно вульгарно и пошло.

Надя говорила и двигалась очень размеренно и грациозно, чуть томно, как в танце, и ее тонкие руки, пальцы, ноги двигались вокруг неоживленных предметов, делая их участниками действа, оживляя их, как в мультипликации. Она настолько была сама собой, что мужчины в ее присутствии робели.

– Замуж собралась, – вдруг выпалил дядя Андрей. Было видно, что он раздражен. Я знал об этом по секрету, поэтому должен был изобразить удивление.

– Вот оно как! – воскликнул я. – За Антона? – задал я риторический вопрос.

Надя молча кивнула, бросив мне незаметный искристый взгляд.

– Это здорово! – продолжал я изображать удивление. – Когда свадьба?

– Это неизвестно еще, – пробурчал Капитан, словно сказал: «Свадьбы не будет».

– Дело в том, что мой папа очень невзлюбил будущего зятя, – ехидно сказала Надя.

– Не выдумывай, – парировал я.

– Точно тебе говорю. Наверное, отцовская ревность.

– Это правда, дядя Андрей?

– Какая еще ревность! Каждый отец мечтает сдать свою дочь другому мужику. Именно мужику, а не не поймешь кому!

Надя закатила глаза.