Непревзойденная Скиталица Кью: Последняя Заря (СИ)

Крик Рух снес меня вперед физически ощутимой звуковой волной, и я едва не вылетела из клюва на скалы. Место, где я укусила, закровоточило. Теплая соленая кровь смочила мои руки, пальцы соскользнули, и я больно ударилась о клюв, потеряла всякую опору, почувствовала, как в лицо бьет холодный воздух с улицы, и вылетела наружу, словно капелька слюны. Завертелась в воздухе, словно маленькое непревзойденное торнадо, раскинула руки, и ухватилась за птичью ноздрю. Рух собралась опять закричать, открыла клюв, и я весьма удачно перекатилась вниз, к ее глазу, в который и заглянула, словно в озеро.

— Привет, пташка, — сказала я с доброй улыбкой, — не подбросишь нас до своего гнезда? А впрочем, что я тебя спрашиваю…

И я вмазала ей прямо в зрачок, после чего легко, хватаясь за перья, взобралась наверх, на круглую голову. Рух взвыла, заорала, забилась, завизжала, но, видимо, почувствовала себя побежденной и взмыла в небо.

— Люди! Задержите дыхание! — успела крикнуть я, прижимаясь к голове птицы животом. — И заройтесь в перья!

Ти Фей послушно выполнил все это, а вот Мака замешкался, удивленно глядя на меня, вымазанную в крови, слюне и слезах Рух, а также практически обнаженную из-за порванного платья. Рух поднялась так высоко, что атмосферное давление невольно прижало его к птице, он попытался вдохнуть, но воздух был разряжен, и Мака, немного повертев глазами, рухнул без чувств, едва не сорвался, едва не улетел к чертовой бабушке на встречу смерти…

С огромным трудом преодолевая давление воздуха, Ти Фей поднял свою руку, схватил этого идиота за черные волосы и прижал к птице. Я улыбнулась и опустила голову на мягкие перья, закрыла глаза. Рух неслась по бесконечному небу, и огромные горные хребты, лежавшие под нами, могли показаться поломанными спичками, рассыпанными по столу.

А над головой была безграничная, вечная, ледяная белизна.

Скоро мы начали снижаться. Я выпустила немного воздуха, крикнув, чтобы Ти Фей не ослаблял хватки, но нужно признать, что и мне было тяжеловато удержаться на пикирующей птице. Рух опустилась к своему гнезду, как положено, разбитому посреди гор, и распласталась по нему, раскинув устало крылья. Я выждала пару минут, чтобы убедиться, что птица не собирается неожиданно станцевать какой-нибудь птичий танец возвращения домой, и подняла голову, осматриваясь. Ти Фей лежал на спине и пытался отдышаться. Мака неприкаянно валялся неподалеку, еще не придя в себя. Кругом были горы.

— Эй, дети, — позвала я их, слегка заикаясь из-за холода. — Вы как?

Ти Фей поднял голову и уставился на меня. На его лице тут же расцвела улыбка.

— Кью! Милая! Живая!

— Ты что, смел во мне сомневаться, редут?

— «Редут»? Кью, редут — это военное укрепление. Может, «Брут»?

— Не знаю! Кто там убил своего отца?

— Отца?.. Небеса, ты же все перепутала! Не отца, а понтифика.

Я посмотрела на него так, что Ти Фей немедленно махнул рукой и пополз ко мне.

— Не важно, не забивай себе голову. Ты такая крутая! Ты правда нас спасла!

— Мне просто нужны были деньги. О богиня, да ты весь ледяной! Нам нужно развести огонь и согреться.

— А как же птичка?

Я свесилась с головы и посмотрела в глаз Рух. Он был плотно закрыт. Птица настолько улеталась со мной, что поспешно заснула.

— Все в порядке, она спит. Слезаем. И Мака захвати!

Мы скатились с птички, словно вошки, и упали в снег. Я приплясывала на месте, чувствуя, как вся та мерзость, что была размазана по мне, леденеет и затвердевает прямо на коже. Ти Фей, переживая из-за своей бесполезности, взялся за приготовление костра: подошел тихонько к гнезду, вытащил веточку, вторую…

— Ой! — зашептал он, но довольно громко. — Тут пичужки!

Я заглянула через его плечо и улыбнулась. И верно! Из-под пернатого живота Рух выглядывала голова птенца с разинутым голодным клювом. Он был почти лысый, только пара тонких перьев, торчащих в стороны, украшали его куриную кожу, его круглые глазки были черными и похожими на бусинки, клювик желтым и ненасытным. Ти Фей хотел протянуть к нему руку, но я шлепнула его по ней и погрозила пальцем:

— По локоть откусит.

— Но он такой миленький!

— Верно, миленький. Но останется сегодня из-за нас голодным, — я покосилась на Мака, — давай его скормим, а?

— Кью, — осуждающе засмеялся Ти Фей. — Давай скормим малышу тролля, за которым пришли.

Я щелкнула пальцами. Точно, тролль. Но ни я, ни Ти Фей не были в том состоянии, в каком можно идти на охоту. Нам нужен отдых.

Мы оттащили веточки подальше от птицы-мамы, соорудили маленький костерок, Ти Фей поджог их маленьким огоньком. Пропитанные птичьей слюной, ветки сразу же вспыхнули высоким и стройным пламенем. Мака Дее мы положили поближе к костру, отвернув его лицо, чтобы тепло не обожгло щеки. Рух давно открыла глаза, но не пыталась напасть на нас, только положила свою голову поближе к огню. Я погладила ее по клюву, извиняясь за все. Она раскрыла крылья, спрятав нас от ветра, и глядела на нас долгим, задумчивым, печальным взглядом. Ти Фей вдруг закрыл лицо и как будто собрался плакать.

— Ты чего? — испуганно спросила я. — Головой стукнулся?