Непревзойденные

Когда самолет приземлился в Шереметьево, боль несколько утихла, и Горшков счел лишним обращаться к врачу. Они приехали домой, и спортсмен чуть ли не с порога лег в горячую ванную. Но боль после этого стала еще более нестерпимой. «Ты как хочешь, а я вызываю врача!» – решительно заявила Людмила. Однако Горшков уговорил ее повременить с вызовом, сказав, что ему стало лучше. Вскоре ему действительно полегчало. Но на третьи сутки все началось по новой. И тогда в дело вмешалась тренер Елена Чайковская, которая повезла Горшкова к профессору Сыркину, сердечных дел мастеру. Далее послушаем рассказ супруги фигуриста Людмилы Пахомовой:

«Сыркин раздел Сашу, постукал пальцами. И сказал: «Молодой человек, все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Вас надо показывать студентам и говорить: этот молодой человек давно должен был умереть. Почему он до сих пор жив – науке неизвестно». Мы стояли с Чайковской ни живы ни мертвы. Профессор обратился к нам: «Понимаете ли, уважаемые дамы, у него сердце на правой стороне. А левая половина груди заполнена жидкостью. Везите его немедленно в больницу…»

Когда они приехали в больницу МПС, что на Волоколамском шоссе, на дворе был уже вечер. Всю ночь над Горшковым колдовали врачи и сестры. Эскулапы поставили фигуристу неутешительный диагноз: разрыв легкого. Левое легкое фигуриста не дышало, сжалось в комок, из образовавшегося отверстия воздух поступал в плевральную полость, его откачивали, стараясь создать вакуум в полости, чтобы легкое могло расправиться. Но надежды медиков не оправдались. Сжатое легкое опало, потянуло за собой спайку, соединяющую его с дугой аорты, после чего спайка лопнула, хлынула кровь. В итоге Горшков потерял больше половины всей крови, что была в организме – 2600 граммов. Из-за серьезности возникшей ситуации 8 февраля был срочно созван консилиум врачей. Судьбу спортсмена решали: профессора С. Полетаев и М. Перельман, доцент И. Жингель, заместитель главврача больницы И. Доментий, а также ряд хирургов, рентгенологов, терапевтов. Решение было принято почти единогласное: немедленная операция. Ее проводили: профессор, руководитель отделения грудной хирургии Всесоюзного института клинической и экспериментальной хирургии Михаил Израилевич Перельман, доцент И. Жингель, лечащий врач В. Куракса.

Рассказывает журналист Я. Голованов: «Надо было не только провести трудную операцию, но, учитывая специфику пациента, сделать разрез с минимальным повреждением мышц груди. Перельман ушил «буллу» – пузырь на легком, откуда шел воздух, перевязал в двух местах лопнувшую спайку, остановил кровь, откачал остатки из плевральной области и удалил плевру – тонкую пленку, с которой легкое никогда не срастается. Теперь больное легкое могло прирасти, закрепиться на грудной стенке…»

Между тем после операции выяснилось, что чисто индивидуальная особенность крови Горшкова приводит к образованию сгустков в плевральной полости. Надо было снова предпринимать срочные меры. Для решения этой проблемы пригласили кандидата медицинских наук Д. Натрадзе, который имел большой опыт борьбы с тромбами и другими подобными неприятностями. Спортсмену ввели прямо в полость спецлекарство стрептазу, что было редким явлением в советской медицинской практике. Операция помогла: сгустки крови были растворены и откачаны.

Спустя чуть больше двух недель – в понедельник, 24 февраля, – Горшков уже вышел… на свою первую тренировку. И это при том, что всего лишь три дня назад его выписали из больницы и врачи предупредили супругу фигуриста: «Запомните, Людмила Алексеевна, в ближайшие десять лет самая большая нагрузка для вашего мужа – это с авоськой в булочную». Короче, Горшкову на ближайшее время было категорически предписано быть подальше от спорта. А он вышел на лед с твердым намерением принять участие в очередном чемпионате мира, который открывался в американском городе Колорадо-Спрингс в самом начале марта. Л. Пахомова вспоминала:

«Саша катался, держась одной рукой за борт. На третью нашу тренировку приехали врачи. Мы прокатали перед ними половину произвольного танца. Все поддержки прямо на ходу перекидывали на правую руку, левая совсем слабая была. Он вообще был еще слаб, от Саши, как говорят, осталась половина. Объем легких по спирометрии уменьшился ровно вдвое. Врачи сказали, что Горшков сошел с ума, что он, видно, хочет умереть. А Михаил Израилевич Перельман дал письменное заключение: «Может ехать. Вопрос о выступлении решить на месте»…