Непридуманная история Второй мировой

На рабочие карточки хлеб распределялся по 0,5 кг для своих немцев. По 0,4 кг для чужих немцев. И по 0,3 кг для остарбайтеров. Кроме хлеба были талоны на «Кухен» по 100, 75 и 50 граммов соответственно категории карточек. Все остальные продукты распределялись в следующей пропорции: для RD — 100 %, для FD — 75 % и 50 % для Ost от нормы RD. На иждивенцев каждой категории выдавалась половина причитавшегося работающему. В набор продуктов входили мясо, колбасы, сыры, жиры, масло коровье и растительное, яйца, бакалейные и кондитерские товары, картофель и овощи. На каждый продукт отдельная карточка, а в ней отрезные талоны на каждый день. Вот только с яйцами было «трудно»: немцу на один день полагалось съесть пол-яйца и по этому поводу был анекдот про педанта, который съедал одну половину яйца, а вторую оставлял на следующий день. Соответственно распределялись и промтовары…

Мясо продавали в магазинах без костей, только специальные вырезки для бифштекса, антрекота, шницелей и т. д. Магазины оказывали бесплатные услуги. Можно было попросить пропустить через мясорубку купленное мясо, порезать колбасу или хлеб на хлеборезке. Кости на мясокомбинате вываривали, получая фюмэ, а вываренные кости перемалывали на удобрения для полей.

До самого конца войны немцы пекли хлеб отличного качества из смеси пшеничной и ржаной муки в виде тупоносых килограммовых батонов. У них не было мощных хлебокомбинатов. При каждом частном хлебном магазине была своя же паровая пекарня. Удивительно то, что при этом у тысяч пекарей хлеб получался совершенно одинаковый по форме, цвету, весу, вкусу и качеству. Каждый батон был обернут широким кольцом бумаги, на котором у каждого пекаря была своя реклама с гарантией качества и приглашением покупать хлеб только у него…

Это враки, что немцы не пускали русских в свои общественные места. Я нигде не видел табличек «Только для немцев». Да, мы, русские парни, не могли заходить в офицерские и солдатские клубы, в дорогие рестораны или в места, где собирался высший свет Кенигсберга. Для входа в такие места мужчина должен быть одет во фрак, а женщина — в вечернее бальное платье и иметь пригласительный билет. Но мы всегда проводили вечера в ресторанчиках попроще, где собирались рабочие и служащие. Мы часто садились за один стол с немцами, если не было свободных столиков, и они никогда не отказывали нам в этом. Они даже знакомились с нами, принимали участие в наших беседах. В одном из таких ресторанчиков часто выступал русский певец. Он сам себе аккомпанировал на аккордеоне и пел наши песни на русском и немецком языках. Во всех ресторанах после каждого посетителя меняли скатерть, даже если она оставалась совершенно чистой. Под кружку пива официант подкладывал картонный кружок, на котором отпечатана реклама пива, которое заказал гость.

Чтобы покушать в ресторане, нужно иметь специальные талоны. По продовольственной карточке можно заказать поджарить сто граммов колбаски или яичницу из пары яиц. Ее подадут с гарниром из жареного картофеля и овощей и даже принесут полпорции не заказанного супа. При этом официант обязательно вырежет из карточки соответствующее количество талонов на хлеб, колбаску или яички. Можно было заказать и рюмку водки.

Жалуясь на отсутствие денег, один немец говорил: «Если бы у меня были деньги, я пил бы французский коньяк, а не этот противный шнапс, я курил бы гаванские сигары, а не эти вонючие сигареты Juno».

Нам, отцу и мне, очень повезло в том, что мы устроились на хорошую «хлебную» работу и жили вне лагеря. В Белостоке и в Кенигсберге для нас было самое сытое время за всю войну. А мы прожили здесь больше двух лет. Мать называла меня главным кормильцем семьи. Покупая в магазинах дорогие колбасу, сыр и другие продукты, я чувствовал уважение к себе хозяина магазина, особенно если отказывался от сдачи. Заплатив марку чаевых в парикмахерской, я заставлял немца рассыпаться в благодарностях за мою щедрость. Среди немцев я чувствовал себя своим. Здесь мне никто никогда не сказал ни одного грубого слова. Со мной, по сути дела еще мальчишкой, разговаривали на «вы».

Довольно хорошо, во всяком случае лучше, чем в России, жили наши соотечественники, домработницы и работавшие у бауеров. Или те, кто жил на вольных хлебах, получая продовольственные карточки.

Несколько хуже жили рабочие в открытых лагерях. Каждый барак разделен на 4 секции с отдельными входами. В каждой секции жили по 20 человек. Спали на двухэтажных кроватях, установленных по две вплотную одна с другой. На кроватях — тюфяки с соломой, такая же подушка, одна простынка и одно шерстяное одеяло. Между кроватями — по две тумбочки на четыре человека. В центре — печка-буржуйка.

У окон, рядом с входом стол. Умывальники и душевые — в отдельном бараке. Столовая — в пищеблоке. В открытых лагерях рабочие могли кое-что заработать на разных услугах немцам и покупать в магазинах ненормированные продукты.