Непридуманная сказка (СИ)

На обратном пути таксюшка долго осваивала салон машины, умудрившись облазить совершенно все укромные места. Даже на торпеду забралась и, поддерживаемая своей новой хозяйкой, шатаясь, расхаживала по ней, стукаясь маленьким бархатным лобиком в низко нависающее стекло. Устав, наконец, она перебралась на заднее сиденье и заснула, лёжа на спинке и широко разметав в разные стороны коротенькие толстые лапки.

- Она похожа на охлаждённого цыплёнка в магазине, - засмеялась Ангелина, сидевшая вполоборота, чтобы видеть своё длинное счастье.

- … Сказала нежная хозяйка, - хмыкнул Вадим.

- Да, я нежная! Я очень нежная хозяйка! Но с чувством юмора и без розовых очков!

- Ага. Своеобразным таким чувством юмора… Давай, хозяйка, придумывай имя. Не можем же мы ребёнка всю жизнь собачкой обзывать или охлаждённым цыплёнком.

- А я уже придумала!

- И какое?

- Букс!

- Оригинальное имя для девочки.

- Это девочка?!

- Именно.

- А я думала – мальчик!

- Я и говорю – нежная хозяйка. Внимательная. Наблюдательная.

- Ой, не могу! – захохотала Ангелина. – Как же я не увидела?! Ну, даю!.. Ты знаешь, у нас на даче такая история была. Завёл наш местный пьянчужка собачку. Хорошую такую, чёрненькую. Собачка к нам часто прибегала в гости. Я её кормила, играла с ней. Как-то хозяин пришёл за щенком к нам, знал уже, что он к нам захаживает. Мой дедушка и спросил, как его зовут. Знаешь, что за кличка у собаки была?..

- Не-а. Но хочу узнать.

- Не поверишь – Мурген!

- Ка-а-ак? – Вадиму было весело подыгрывать своей жене.

- А вот так! Мур-ген!

- Ну и имечко!

- Не говори, я сначала подумала, что Пургеном пёсика кличут.

- Да уж, похоже. А почему ты сейчас про эту историю вспомнила?

- Потому что… - она снова захохотала, - потому что Мурген был девочкой! А хозяин про это не знал, и очень удивился, когда я его просветила. А собачка у него уже больше полугода к тому времени жила. Так что я ещё не самая невнимательная… Девочка Букс! Не звучит!

- Тогда как назовём?

- А давай… - она на секунду задумалась. – … Шпикачкой?

- Почему Шпикачкой? – чуть не выпустил руль Вадим.

- Ну… она так похожа… Такая длинненькая, аппетитная… Сосиской или сарделькой называть как-то... слишком в лоб. А Шпикачка весело, славно и трогательно. А коротко будем звать Шпики. Давай?

- Шпики? А что, забавно. Я не против.

- Ура! – обрадовалась Ангелина и захлопала в ладоши. Получившая имя спящая таксюшка недовольно заворочалась на заднем сиденье – не одобрила шума.

Внучка писателя оказалась права. Шпикачка уродилась сущим наказанием. С первого же дня её водворения в доме началась у Валдайцевых не жизнь, а мука мученическая. Ночами Шпики почти не спала – самозабвенно громила квартиру. Днём носилась за всеми, кого видела, и радостно кусала за ноги. Хорошо, что у Ангелины был отпуск, и она, прихватив неугомонную питомицу, отправилась на дачу. Иначе от их квартиры остались бы одни руины.

Маленькое, на тот момент всего лишь двухкилограммовое живое существо обладало поистине разрушительной силой тайфуна и ловкостью иллюзиониста Дэвида Копперфильда. Шпики просачивалась в любые дыры, умудрялась сгрызть на своём пути практически всё, но при этом безобразничала с таким увлечённым, таким развесёлым видом, что сердиться на неё не было никакой возможности.

Даже четырёхлетний рыжий кот Сибарит, любимец Вадима, и тот постепенно попал под полное влияние нахальной подселенки. Хотя сначала казалось, что они никогда не поладят.

В первый день, увидев привезённую хозяевами Шпикачку, восьмикилограммовый здоровяк Сибарит страшно испугался и убежал на балкон, где у него был домик. Два дня кот не подавал признаков жизни. Даже еду и воду ему пришлось носить в его убежище. На третий день естественные надобности вынудили его вернуться в квартиру. Но было уже поздно. За два дня Шпики полностью освоилась, обнаглела и решила, что именно она здесь полноправная хозяйка. Так Сибарит упустил власть.

Сначала они с завоевательницей ладили с трудом. Несколько раз доходило до членовредительства. Наивная и добрая Шпики сразу прониклась к коту безоговорочной симпатией. Она целыми днями приставала к нему, пытаясь вызвать на игры. Кот её игнорировал. Когда она уж особенно досаждала, он вытягивал лапу, цеплял её одним когтем за шкирку и так держал на достаточном удалении от себя. Шпики рычала и вырывалась, но ничегошеньки сделать не могла.

Зато, стоило лишь коту зазеваться на гладильной доске и опустить хвост вниз, как таксюшка совершала молниеносный прыжок и зубами дёргала Сибарита за хвост. Расслабленный кот мешком падал вниз и начинал дико орать, выражая возмущение. Тогда Шпики снова хватала его за кончик хвоста и, пыхтя и отфыркиваясь, принималась волоком таскать по квартире. В такие моменты деморализованный кот почему-то никакого сопротивления не оказывал и лишь чуть вздрагивал, когда такса перетаскивала его через порожки.