Непридуманная сказка (СИ)

Артёмка тут же жадно вцепился в силиконовую прозрачную соску и, успокаиваясь, затих. Его отец выдохнул, сел поудобнее и тут только заметил на столе, покрытом белой «кружевной» клеёнкой, исписанный лист бумаги. Александр подвинул записку к себе и, устало поморгав, принялся читать, с трудом понимая написанное. Красс, догадавшись, что сейчас ни любви, ни нежности, ни внимания, ни… – далее по списку – не будет, вздохнул, сел рядом и пристроил большущую тяжёлую голову на колени хозяину: проявил участие и понимание.

Александр, за эти три недели я окончательно поняла, что ты просто использовал меня. Стоило ли жить вместе почти десять лет, чтобы оказаться на положении няньки при чужом ребёнке?! Я так не хочу и не буду. Это ты ребёнка хотел, вот и получай. Мне он никто. Впрочем, ты, как выяснилось, тоже. Я отдохну, приду в себя, а потом позвоню, и решим с разводом. Обсудим раздел квартиры. Надеюсь, что дачу ты отдашь мне в качестве компенсации за десять лет и три недели кошмара. Не прощаюсь. Сам мне не звони.

Внизу стоял замысловатый росчерк. Татьяна любила выражаться и расписываться красиво. Александр снова поморгал, морщась и силясь уяснить произошедшее. Маленький Артёмка завозился, ловя ускользающую соску, которую задумавшийся отец почему-то перестал держать удобно, так, как ему, Артёму Александровичу, требовалось. Эмерих удивлённо глянул на сына, слабо улыбнулся побелевшими губами и поправил бутылочку. Малыш продолжил есть, ещё не зная, что у него теперь снова – уже во второй раз! – нет мамы, а есть только отец.

Москва, апрель 2002 года. Александр Эмерих (2)

- Мама! Да какая она мама?! – сердито хлопнула на стол стопку амбулаторных карт медсестра Антонина Сергеевна Легачёва. – Это ты – мама. И папа! А она – тьфу!

- «Мать у них был Новосельцев», - вяло прокомментировал Александр, с тоской глядя в окно, за которым бесконечный серый дождь поливал мокрые деревья. Весна на дворе меньше всего походила на саму себя, зато гораздо больше – на тоскливую глухую осень. Может, это от настроения? На душе было гадко, гаже не бывает.

- Вот именно, - категорично согласилась Антонина Сергеевна. – Так что ты, Сашенька, не тоскуй, не убивайся, справишься, выдюжишь, а там и маму найдём нашему Артёмке. Настоящую. А не эту… прости меня, Саша, я раньше молчала, но теперь скажу! Ты ведь все эти годы дурак дураком был. Слава Богу, одумался, наконец. Бросил её…

- Это не я её, а она… нас.

- И скатертью дорога! Нашёл о ком жалеть!

- Делать-то что, тёть Тонь?! – Александр глухо застонал и с силой потёр ладонями серое, под цвет дождя, лицо.

- Жить! Ну-ка, возьми себя в руки! Ты же никогда размазнёй не был. Всю жизнь боролся, и сейчас борись! – грозно рявкнула Антонина Сергеевна, его бессменная медсестра.

Доктор Эмерих работал с ней с первых дней своей практики. Седая, резкая, грозная, она досталась ему, как любила сама говаривать, «по наследству» от предыдущего районного ортопеда. И в первое время он, вчерашний выпускник и новичок в этой Богом забытой обшарпанной поликлинике, её страшно боялся, иногда ловя себя на том, что она, пожалуй, в медицине в целом и в ортопедии в частности разбирается получше него, доктора с дипломом.

Они стали работать вместе, принимая и по записи, и без записи, и после окончания рабочего дня, и знакомых, и знакомых знакомых и малознакомых и совсем незнакомых – ну не умел он отказывать и вечно рвался помогать всем и каждому! И, как оказалось, она тоже.

И как-то получилось, что вскоре и смотреть стала Антонина Сергеевна на него уже не так сердито, как поначалу, и начала улыбаться понимающе, и булочки собственного приготовления приносить, чтобы подсунуть ему во время перерыва. Они и сами не заметили, как отношения их стали совсем родственными. И ему, единственному из всех коллег, она позволила называть себя тётей Тоней. Да что там «позволила» - велела просто-таки! А он для неё навсегда стал Сашей, Сашенькой или даже Сашком. С глазу на глаз, разумеется.

Когда он защитился и решил поменять место работы, она согласилась перейти с ним. В новом, престижном, медицинском центре на него, явившегося на работу в сопровождении пожилой неласковой – впрочем, такой она была с кем угодно, но только не с пациентами и не со своим ненаглядным Сашенькой – Антонины Сергеевны, молоденькие кокетливые медсестры посмотрели удивлённо. Но вредничать не стали. Что возьмёшь с восходящей звезды?! Её, звезду то есть, сам главврач к ним перетащил, при этом нахваливал так, что им оставалось только удивляться. Так что нравится, не нравится – придётся принимать и идти на уступки.

Однако восходящее светило не капризничало, нос не задирало, особых условий не требовало, только вот решительно заявило, что работать будет со своей пенсионеркой. И ни с кем другим. Потому что молодые-перспективные звезде не нужны. А нужна только она, седая и грозная Антонина Сергеевна Легачёва, тётя Тоня…

И вот теперь его тётя Тоня приказным тоном сообщила ему, что он должен жить.

- Как жить-то, тёть Тонь? Как работать-то? Куда я Тёмика дену?