Непридуманная сказка

И ведь нашла! Сначала даже сама не поверила в удачу. Отличное место, сулящее рост и головокружительные перспективы. Так Захар оказался на таможне. Он как-то сразу освоился, неожиданно проявил свои лучшие качества и быстро пошёл в гору. Саша тогда им очень гордилась. И очень верила в него. Так верила, что даже как-то позабыла, что это благодаря ей Захар стал тем, кем стал. Она вообще легко делала добро и моментально забывала об этом, никогда не рассчитывая на благодарность.

В осенью двухтысячного года, Саше тогда было двадцать восемь, они всё-таки поженились. Подготовку к свадьбе взяла на себя Александра. Захар милостиво соглашался с её идеями и предложениями. Или не соглашался. И тогда она придумывала что-то новое, не веря собственному счастью: Захар, её любимый, обожаемый Захар сидит рядом и обсуждает с ней их предстоящую свадьбу.

Торжество вышло весёлым и настолько идеальным, насколько это вообще было возможно. Восторженной влюблённой Александре тогда показалось, что вот оно счастье. Молодые муж и жена, успешные, здоровые, дружные. Ну, и пусть он её не любит (себе Саша старалась не лгать)! Но полюбит, непременно! Не сможет не полюбить, она же так старается… Сейчас вот чуть-чуть на ноги встанут и родят детей, не меньше двоих! А лучше – больше. Теперь-то они могут себе позволить. И Захар обязательно будет самым лучшим отцом, обожающим своих детей. А ей он будет благодарен за них и вот тогда-то уж точно полюбит. В общем, она обольщалась ровным счётом так же, как и миллионы других влюблённых женщин...

Москва, март 2001. Александра Катунина (2)

…Ударил он её в первый раз, когда напился на дне рождения у друга. И сделал это не на пике эмоций, не в пылу ссоры (хотя и это, конечно, не оправдание), а так расчётливо, так холодно, что позднее, вспоминая, Александра только удивлялась. Просто позвал её в ванную комнату, подальше от чужих глаз. Она пошла, думая, что ему нужна какая-то помощь, закрыла дверь, обернулась к нему с вопросительной улыбкой и вдруг отлетела, отброшенная сильнейшим ударом в живот. Отлетела неудачно, оступилась в огромном помещении, упала и ударилась головой о дверь.

Раньше Александра всегда считала, что звёздочки или птички, порхающие вокруг голов стукнувшихся мультяшных героев, не более чем шутливое преувеличение. Оказалось – нет. От удара в глазах потемнело, замелькали… нет, не звёздочки и не птички, конечно, но белые пятнышки, такие частые, что на мгновение показалось, что ещё немного – и они застят всё, а она, Саша, утонет в молочной белизне.

Александра негромко вскрикнула и беспомощно стала отползать в угол. Подвернувшаяся рука не удержала, подогнулась. И Саша нелепо и жалко завалилась на бок. Захар сделал шаг вперёд. Ей тогда показалось, что это какое-то затмение, ошибка, а вот сейчас он пришёл в себя и хочет помочь ей встать. Она даже чуть приподнялась ему навстречу. Но муж ударил её снова. Теперь уже ногой, обутой в дорогой замшевый ботинок. Ударил не в полную силу, но всё равно больно и очень обидно. А потом снова и снова. Ещё и ещё.

Она хрипло вскрикивала и, ничего не говоря, пыталась всё же отползти, закрыться руками. Когда Александра сжалась и умудрилась прикрыть живот, Захар стал пинать её в спину и ниже. Жёсткие носы ботинок причиняли сильную боль. Но она даже закричать не могла: за дверью был полон дом людей, а тут она, жалкая, избитая. Стыдно, невыносимо стыдно! А тот, кого она с гордостью и любовью называла тёплым словом «муж», бил и бил её, не давая опомниться и зло, невозможно зло, тихо говорил:

- Что? Хорошо тебе, тварь?! Ты на меня глазами своими не зыркай! Молчишь? Молчи, гадина, молчи! А то за столом разговорилась. Нравится тебе быть умнее собственного мужа? Нравится, что все только на тебя и смотрят? Думаешь, я это прощу?

В дверь застучали, и хозяин дома встревожено спросил:

- Эй, Харитоны! Вы там как? Всё в порядке?

- Да, Денис, в полном, – совершенно спокойно, с милой улыбкой глядя на себя в огромное зеркало, ответил Харитон, и Александра не поверила своим глазам и ушам, – скоро выйдем.

У неё перед глазами всё ещё часто, суетливо мелькали белые точки, а потрясённое тело нестерпимо ныло. Но она потихоньку встала, опершись об итальянский унитаз. Захар с интересом исследователя смотрел на неё, сев в для чего-то стоявшее в ванной плетёное кресло. Подумалось: будто интересную бабочку изучает. Хотя нет, конечно. Какую бабочку? Муху, жалкую муху. Измученную и изувеченную, но всё ещё шевелящую лапками и пытающуюся куда-то ползти, спасаться.