Но, поскольку лунки мы периодически меняли, то так и не поняли, что происходит. Клев был хороший, а на разные мелочи нам некогда было отвлекаться, нужно было ловить рыбу, пока она клюет.
— Миша, все рыбаки почему-то ушли, — сообщил я, оглянувшись по сторонам. Одни мы с тобой на льду остались.
— Значит у них клевать перестало, — не задумываясь ответил Миша.
— Может и нам уже пора домой? — неуверенно предложил я. — Килограмма по два мы уже наловили.
— Давай еще с часик посидим, — не согласился Миша, — скоро начнет темнеть, и тогда может лещ начнет клевать.
В принципе, от такого клева и мне не хотелось уходить, и мы продолжили ловить дальше.
— Миша, смотри. Какой-то военный бегает по дамбе и не может зайти на лед, — отвлек я Мишу от рыбалки.
Миша посмотрел в сторону дамбы, до которой от нас было метров четыреста.
— Да у него палки нет, вот и боится переходить по шатким бревнышкам, — объяснил Миша поведение военного.
А военный куда-то сбегал, притащил две длинные доски, по которым и зашел на лед. К нам он не подходил, а прошел сразу на то место, где иногда клевал лещ. Мы только обратили внимание на то, что он был в ботинках. Теперь стало понятно, почему он не смог перейти на лед по бревнышкам.
Мы посидели еще часа два, но лещ клевать так и не начал, а ловить плотвичку нам уже недоело, та и темнеть начало быстро. Мы свернули удочки и пошли домой. Когда подошли к дамбе, мы не поверили своим глазам. Вся дамба уже была под водой. Следовательно, за то время, пока мы сидели на льду, вода в озере поднялась метра на полтора. Так вот прочему нам все время приходилось отпускать леску, чтобы достать мормышкой до дна. Наверно и другие рыбаки поэтому рано ушли. Только мы с Мишей не поняли, что вода резко поднимается. Бревнышки, по которым мы заходили на лед, плавали под берегом метрах в десяти от перехода. Доски, которые притащил военный, еще лежали на месте. Это были пятидесятки, по шесть метров длиной. Один конец их еще лежал на льду, а другой уже плавал в воде, и находился над бетонными блоками, стоящими на краю дамбы.
— Как же нам повезло, что на рыбалку пришел этот военный, и притащил доски, — подумал я.
— Еще бы полчаса, и доски бы уплыли, — заметил Миша. — Ну что, попробуем перебираться?
— А куда деваться, — грустно ответил я. — Будем пробовать, только они будут шататься под ногами намного сильнее бревнышек, а могут и лопнуть.
Миша пошел первым. Доски сильно пружинили, и прогибались под ногами сантиметров на десять. Было видно, что идти ему очень неудобно, и в любой момент он может потерять равновесие и свалиться в воду. Только минут через пять он достиг дамбы.
— Давай, переходи, — сказал он мне. — Я постою на этом конце досок, чтобы они не всплывали. Тебе будет легче переходить чем мне.
Еще через пять минут на бетонных блоках стоял и я. Палкой замерил глубину воды на дамбе, и приложил палку к своей ноге. Выше колена будет. Хорошо, что мы с Мишей в армейских сапогах-чулках, из комплекта ОЗК. Откатили ранее закатанные голенища сапог, привязали их специальными завязками к поясному ремню, и спустились с блоков на дамбу. Вода действительно была выше колен. Вот это дорыбачились. А на льду ведь еще оставался один рыбак, который, в принципе, нас спас от холодного купания. Ведь если бы не он, то пришлось бы нам переправляться с льдины на дамбу вплавь.
А до рыбака от дамбы было примерно полкилометра. Мы кричали ему сколько было сил, но на наши крики он никак не реагировал. Махали ему руками, чтобы он возвращался, но он нас не понял. Оставалось надеяться, что он не будет там долго сидеть, и успеет выйти на берег. И мы ушли домой. Выходить пришлось через училище, так как нижняя дорога уже была затоплена.
Прошло несколько лет. Я в очередной раз рыбачил в Затоне, и рассказал рыбакам эту историю.
— Так это был я, — сказал один из рыбаков, и рассказал, что было дальше.