Неприкаянная душа

— Платье для госпожи сегодня утром привезли из Парижа слуги, — положила на мои колени портмоне баронесса. — Вам нравится Онорина, Анастасия?

— Да, — принимая дар от доброй самаритянки, удрученно пробормотала я.

— Она проводит вас туда, куда вы ехали позавчера.

— Спасибо, Луиза, — искренне поблагодарила незадачливая «княгиня» не к месту прозорливую баронессу, — счастливо оставаться.

Через несколько часов, не попрощавшись с мужчинами, я ехала в попутной карете вместе с милой Онориной навстречу своей незавидной судьбе.

ГЛАВА 19 МАРКИЗА ДЕ БРЕНВИЛЬЕ

— Почему баронесса решила, что ее гостья — не княгиня? — спросила я попутчицу, поглядывая на аккуратные, маленькие домики, медленно проплывающие за окнами экипажа.

— А Ваша Светлость когда-нибудь общались с княгинями? — озорно улыбнулась Онорина. — Простите за дерзость, мадам, но вы — совершенно необыкновенная, не такая, как мы все, будто прибыли из другого мира. Я молода, но господ на своем веку повидала немало. О, как они надменны, как холодны по отношению к слугам, они в упор не замечают нас. Вы добры, от вас, как от маленького солнышка, идет тепло, ваша тактичность распространяется и на прислугу. Вы знаете что-то такое, чего не знаем мы. Или я не права?

— Чувствуется, что вы получили образование, Онорина, — изумляясь наблюдательности домработницы, вздохнула я.

— Да, длительное время я прожила в монастыре, там милостиво приютили безродную сиротинку. Когда же мне исполнилось семнадцать лет, пришлось самой начинать зарабатывать на свой кусок хлеба, — с грустью посетовала девушка.

— Кто ваши родители? — сравнивая жестокий семнадцатый век с не менее жестоким двадцать первым, сочувствующе осведомилась я.

— Не знаю, — повела плечами француженка, — насколько помню себя: всегда была одна.

Бедная девочка! Сколько же ей пришлось пережить!

— Надолго вас отпустили со мной? — искоса поглядывая на страдалицу, спросила я.

— Недели на две-три, — осветилась улыбкой Онорина. — Но я бы осталась с госпожой навсегда.

— Почему? — ахнула я.

— Прекрасная мадам увидела во мне человека, — отчего- то покраснела служанка.

Город возник внезапно. Маленькие, большей частью, одноэтажные дома имели садики, обнесенные невысокими изгородями. То было пристанище простолюдинов, предместье Сен-Дени. Дорога, по которой двигался наш экипаж, проходила в тени деревьев, что делало ее еще уже. Навстречу путешественницам несся аромат сирени в полном цвету, в кустах щелкали соловьи.

Карета остановилась внезапно, кучер слез с козел и открыл дамам дверь, предлагая рассчитаться за проезд. Я в недоумении посмотрела на кошелек, набитый неизвестными мне монетами, пару раз чихнула и передала его Онорине.

— Заплати, пожалуйста, таксисту, — незаметно переходя на «ты», попросила «княгиня Волконская» ошарашенную аборигенку.

Служанка удивленно взглянула на свою странную госпожу, но тактично промолчала. Средневековый водила уехал довольный, помахав нам ручкой на прощание.

Гостиница «Три березы» представляла собой приземистый кирпичный домишко, однако, покрашенный в темно-синий цвет. Окна с зелеными ставнями были прикрыты разноцветными занавесками. Широкая дверь вела в длинные, просторные сени. Справа от передней помещалась распивочная, слева — квартира хозяина заведения. Узенькая лестница поднималась на второй этаж, где были комнаты для посетителей. Мы заказали один номер на двоих, повергнув в изумление бравого администратора. Комнатка находилась в правом крыле здания, была мала, но не лишена некоторой изящности. Двуспальная кровать, заправленная розовым покрывалом, деревянный столик на изогнутых ножках, шкаф и тумба с тазиком и трехлитровым кувшином для умывания составляли все ее убранство.

— А ванны, разумеется, нет, — раздраженно подумала я, — да и туалет в коридоре. Что поделаешь: издержки семнадцатого столетия.

Да и одежды у Алисы Смирновой не имеется никакой, кроме той, что в настоящее время красуется на ней. Правда, у Онорины есть крохотный баул с несколькими тряпками, но они, к сожалению, «моей Светлости» не подойдут из-за разницы в размерах.

— У нас хватит денег, чтобы купить запасное белье? — спросила я озабоченную чем-то девушку.

— Да, — ошеломлено уставилась она на меня. — Мадам не знает, сколько пистолей в кошельке?

— Представления не имею, что такое пистоли, — наконец- то решила я повиниться в своей непозволительной некомпетентности.

— Как же госпожа путешествовала по Франции? — с подозрением покосилась на меня прислуга.

Я задумалась. Не признаваться же служанке, в конце концов, в том, что мадам — залетная птичка из века, в котором все, живущие сейчас, рассыпятся в питательный для планеты порошок, оставив после себя отполированные временем несимпатичные черепа. Ничего себе, как омерзительно мала человеческая жизнь!

— И когда мы пойдем в магазин? — игнорируя вопрос француженки, пролепетала я.

— Сначала помоемся после дороги, — трогательно улыбнулось будущее удобрение. — Я помогу вам раздеться.