Неприкаянная душа

«Мытье» привело меня в ужас. За недостаточностью воды, Онорина, напевая веселую песенку, принялась усердно растирать над тазиком дорожную пыль по вынужденному смириться с экзекуцией телу «госпожи».

— Храбрый герцог наш Бульон

— Подагрой нынче удручен, — мурлыкала она, довольствуясь литром жидкости для того, чтобы смыть с моей спины грязную мыльную пену.

— Бульоны, кажется, бароны, — пытаясь показаться сведущей, пропищала я.

— О, нет! — засмеялась певица. — Генерал-лейтенант герцог Бульонский выступал в свое время в мятеже против Мазарини, за что и получил титул принца для себя и своего рода, увеличив вдвое имения. Однако же госпоже Луизе крупно не повезло. Ее муж, двоюродный брат счастливца, дрался на стороне кардинала.

— И его, естественно, расстреляли или засадили в неприступную Бастилию? — вспоминая о репрессиях сталинских лет, нетактично фыркнула я.

— Отнюдь! Король великодушен! Да здравствует король! — окатывая меня бесценной влагой, с торжеством воскликнула безголовая патриотка.

О, Господи, разве можно вымыться одним кувшином воды, даже если этот кувшин объемом в пять литров!

Наскоро ополоснув лицо малыми остатками жидкости, служанка, готовая к походу в магазин, вульгарно взяла меня под руку:

— Никакая вы не сиятельная княгиня, прекрасная Анастасия. Возможно, когда-нибудь у вас хватит духу признаться в том, от кого скрывается Ваша Светлость. А теперь — вперед, на Сен-Жерменскую ярмарку!

— Почему на ярмарку? — вспоминая Верку Хряпунко, растерялась я.

— Дешевле, — постановила прислуга. — К тому же, нам надо подкрепиться в тамошнем трактире.

— А, может, в магазин или. в лавку? — с надеждой проговорила я.

— Зайдем и туда, — с осуждением оглядывая расточительницу неизвестного происхождения, недовольно вздохнула француженка.

Наняв хвостатое такси, мы медленно потащились по старому, доброму Парижу, наслаждаясь его непревзойденным очарованием. Разве могла когда-нибудь мечтать обыкновенная домохозяйка Алиса Смирнова о том, что увидит самый красивый город планеты Земля в самую красивую эпоху? Ощущение нереальности сопровождало меня все то время, которое мы, с любопытством высунув из окон облаченные в эксцентричные шляпки головы, просидели в уютном экипаже. Карета, миновав улицу Вожирар, на которой расположились респектабельные особняки, окруженные пышными садами, свернула в небольшой переулок, заставленный аккуратными каменными домами представителей среднего класса. В одном из этих зданий и обосновался приличный чопорный магазинчик, торгующий удивительной красоты дамской одеждой. Улыбчивый, страшно разговорчивый продавец бросился нам навстречу.

— Мадмуазель, я рад, я просто счастлив, что вы посетили мое заведение, — тараторил частный предприниматель, обращаясь ко мне и всячески игнорируя Онорину. — Что изволите: платье, нижнее белье, шляпки?

Мне нужно было исключительно все, но хватит ли пистолей на необходимые покупки, я не знала.

— Платье, нижнее белье, шляпку, — задрала к потолку свой прелестный носик моя славная попутчица. — А лучше два платья.

Моментально зауважав Онорину, хозяин универмага бросился самолично обслуживать выгодных покупательниц.

Из магазина мы вышли в эйфорическом состоянии, огляделись по сторонам в поисках такси на копытах и заметили ослепительную карету с ослепительной женщиной. Она заинтересованно взглянула на нас и, взмахнув изящной ручкой, что-то промолвила кучеру. Тот резко остановил лошадей, дама грациозно сошла на тротуар и торжественно направилась к соседнему дому. Фигура ее не производила величественного впечатления, но трудно было представить более гармонично сложенную представительницу прекрасного пола. Очаровательное лицо женщины обрамляли темные, густые волосы, а колдовские черные глаза придавали неповторимую прелесть благородным чертам.

— Маркиза де Бренвилье, — с придыханием прошептал кто-то рядом, — самая красивая женщина Парижа!

Мы разом обернулись. Недалеко стоял грузный немолодой мужчина, одетый добротно, но просто.

— Маркиза славится только красотой? — нетактично поинтересовалась я, справедливо полагая, что надменная аристократка представления не имеет о законе Джоуля.

— Не только, — не удивился моему вопросу пожилой француз. — Она занимается науками.

— Разве особа женского пола, имеющая какое-либо понятие о чем-то, кроме нарядов и хороших манер, такая уж редкость во Франции? — бесцеремонно задала я аборигену невинный, по моему мнению, вопрос.

— Она дружит с самим великим Экзили, — не обратил внимания на иронию навязчивой дамы будущий череп.

— Кто такой великий Экзили? — не переставала приставать я к хорошо воспитанному незнакомцу.

— Могущественный доктор, маг и волшебник, — пораженно взглянул на меня туземец.

— Разве у вас магов не жарят на кострах, как шашлыки? — с сарказмом осведомилась я.

Француз икнул и внимательно посмотрел на назойливую собеседницу. Наверное, приставать на улицах к посторонним мужчинам считалось в те времена плохим тоном, но я ничего не могла поделать со своим неуемным любопытством.