Неприкаянная. Жизнь Мэрилин Монро

После того как Фрэнк уходит, она поворачивается спиной к холму и следует за консьержем к своему желтовато-коричневому, с видом на озеро, коттеджу, как обычно, номеру третьему. Консьерж взволнованно объясняет, что мистеру Синатре нужно порепетировать с музыкантами, пройтись по программе вечернего шоу, которое состоится в «Celebrity Room», а она пока часик-другой сможет передохнуть. Но она не слушает. Тяжело слушать, чувствуя, что тебе прожигают взглядом спину.

15 ч 15 мин

Занавески она держит наполовину раздвинутыми, чтобы немного было видно озеро. В темном коттедже стоит затхлый, спертый запах, как в любом давно не проветриваемом помещении. Уже с порога, заходя в домик вслед за консьержем, она посмотрела через плечо на холм. Джо она не увидела. Даже холм не увидела. Но она все еще чувствует, что он наблюдает. Его разочарование и обида потоком низвергаются по склону.

Матрасные пружины очень тугие, почти не прогибаются. Она лежит на спине, под ней красное стеганое одеяло, блузка сбилась вверх. Сердцу на большой высоте трудно, оно колотится, словно пытается пригвоздить ее к матрасу. Она закрывает глаза, вытесняет из себя Мэрилин.

Привстает – в дверь стучат.

– Можете оставить. Что бы оно там ни было. – Похоже, ее не слышат. Во рту пересохло. – Возле двери.

Стук повторяется. Она встает, поправляет блузку и, вытянув руки по швам, плетется к двери.

На пороге Фрэнк – под мышкой бутылка «Дом Периньон», в руке два бокала.

– Обслуживание номеров, – говорит он бесстрастно, но не выдерживает и улыбается. Горлышко бутылки обернуто красной салфеткой. Поза и выражение лица у него те же, что и на сцене.

Она щурится, пытаясь сфокусировать взгляд на нем. Аллея позади него едва просматривается. Все равно, что смотришь через очки, прописанные кому-то другому.

– И дай-ка мне тебя, наконец, рассмотреть, – говорит он, проходя вслед за ней в коттедж. Он оставляет бутылку и бокалы на ротанговом столике у окна и широко разводит в стороны занавески, чтобы на нее пролился свет. Подходит к ней и встает напротив – поджарый, с все еще мальчишескими плечами и бедрами. Мужественности ему придают развязная походка и уверенность. Но эффектная манера держаться исчезает, как только он оказывается перед ней.

– Дай-ка я рассмотрю тебя как следует, – повторяет он.

– Нет, смотри лучше на озеро, – отвечает она, вглядываясь вдаль через его плечо. – Такой вид, что любую хандру излечит.

– Могу сказать: ты приехала куда надо, потому что выглядишь усталой. Паршиво выглядишь – и все из-за этого бизнеса.

Для нее это новость. Сама она не думала, что выглядит паршиво. Если не считать некоторой усталости, она выглядит свежей и бодрой, несмотря на все намеки студии касательно ее возраста. Мэрилин складывает руки на груди, покачивает бедрами и откидывает голову. Неужели разразится какой-то тирадой? Но вместо этого следует обычный монолог о новом фильме и переговорах с компанией «Twentieth Century-Fox», о том, как они заполучили ее почти за гроши в эту убогую картину, а потом еще подняли шум из-за всего, что она делала, хотя каждому известно – она не более чем товар.

– Я заявляю этим мерзавцам из Fox, что они могут катиться на все четыре стороны, и, знаешь, что они делают, Фрэнк? Берут меня обратно и дают еще две ленты. Я – их вечная заложница. Мне бы следовало порвать с ними, Фрэнк. Подвести черту.

– Ну, раз уж ты здесь, нет никакой нужды расклеиваться из-за таких пустяков. В моем доме им места нет.

Неужели она и впрямь выглядит так, словно вот-вот расклеится? Она уже хочет спросить, но разве не так вели себя ее мать и бабушка, когда сталкивались с подобными проблемами? Как будто вокруг одни сумасшедшие.

– Не беспокойся, – заверяет она, хотя и испытывает неловкость оттого, что так легко, почти без понуканий, вернулась в мир Мэрилин. С хитроватым прищуром смотрит на бутылку шампанского. – Давай выпьем за мое здоровье. За уик-энд, который все поправит.

Фрэнк откручивает пробку. Почти без хлопка. Наполняет бокалы и говорит:

– Вот за это я выпить готов.

Он вытирает рот внешней стороной рукава.

– Налей мне еще.

Сидя на краю кровати, он, не вставая, наклоняется к столу и берет бутылку. Она устроилась посередине, на красном стеганом одеяле; сидит прямо, скрестив ноги по-турецки. В вытянутой руке держит пустой бокал.

Его люди сказали, говорит он, что Ди Маджио остановился в «Biltmore», через улицу, но ей волноваться не стоит, потому что в «Cal Nova» Джо не пустят. Она отвечает, что Джо ее совсем не волнует, она о нем даже не думает, но Фрэнк перебивает и говорит, что их с Джо дружбе пришел конец, как только тот начал прилюдно обвинять Фрэнка и других в ее проблемах.

– Дело здесь не в тебе, – добавляет он, – хотя оно всегда в тебе.

Она не говорит, что видела Джо на холме.