Неприкаянная. Жизнь Мэрилин Монро

Монти в ударе. Все говорят, что, как только этот сукин сын перестает валять дурака и начинает играть по-настоящему, угнаться за ним невозможно; не позволяйте ему заправиться, и он еще вполне может преподнести приятный сюрприз, стать тем, кто придаст картине устойчивость! Гейбл держится ровно, он – центр, вокруг которого все вертится. Может быть, это из-за него и Монти удается держаться. Он немногословен – за него говорит его герой, – не возражает покататься по пустыне на своем «Кадиллаке», работает, как настоящий профессионал и позволяет себе проявить недовольство лишь тогда, когда на площадке что-то разлаживается, когда кто-то халтурит или переигрывает. Но пока все идет гладко, стычки возникают по делу, драмы – лишь естественная реакция, и Хьюстон внушает всем, что так и должно быть, и все счастливы, все охают и ахают, как будто любуются праздничным фейерверком на День независимости. Все, за исключением Мэрилин, которая ничего не говорит и которая проводит все свободное время или в трейлере, или за консультацией с Паулой Страсберг. Она не понимает, почему никто не замечает ее упорной работы над ролью – главной ролью всей ее жизни. Она обращается к Артуру, сидящему напротив нее в ресторане отеля «Mapes» в Рино, терзающему ножом стейк – то ли лезвие попалось тупое, то ли он режет не той стороной – и ничего ей не говорящему. Последнее просто невозможно: как человек, изливающий слова на бумагу, не может найти для нее ни единого слова. Пусть даже неправильного. «Почему?» – спрашивает она. «Почему?» – отзывается он. Она говорит, что не понимает почему. Она пришла на картину в отличной форме. Золотой глобус за «Некоторые любят погорячей». Интенсивные занятия в Актерской студии. Она в отличной форме. В отличной.

– Думаю, они тебя уважают, – говорит он.

– Ха, – говорит она, наблюдая за тем, как он пытается разрезать мясо вилкой.

– Чего ты хочешь от них, Мэрилин?

– Чего я хочу?

– Да, чего ты хочешь?

По тротуару, мимо окна пробегает собачонка непонятной породы. Шерсть спутанная, масть – песочная, с бурыми пятнами. Похоже, дворняжка, но в ее осанке есть что-то, указывающее на родословную. Песик вроде бы послушный, обученный. На шее толстый кожаный ошейник без опознавательных знаков. Хозяина не видно.

– Есть две разные версии, – говорит она. – Чего хочу я, и что ты хочешь услышать от меня.

Артур оставляет попытки разрезать мясо и отодвигает тарелку. Оглядывает зал с таким видом, словно хочет привлечь внимание официанта.

– Какая нелепость. Это все – нелепость. Мы почти не разговариваем, а когда разговариваем, ты поворачиваешь так, что желание разговаривать снова пропадает. Вроде бы стараешься разгрести, но делаешь только хуже.

– Я и не разгребу.

– У людей ограниченный кругозор. Они могут смотреть только что-то одно, только в одном направлении. В эту самую секунду они просто не смотрят в твоем направлении. Все просто.

– Тебе легко говорить. Потому что тебя они уважают и… – Она не договаривает и указывает пальцем в окно. – Посмотри. – Артур поворачивается, и несколько секунд они оба смотрят на пса, элегантно усевшегося за окном. – Можно подумать, он здесь не просто так, а с какой-то целью.

– Я буду придерживаться первой версии, – говорит Артур.

Она не сводит глаз с собаки.

– Не понимаю, о чем ты.

– О первой версии. Чего хочешь ты.

– Да. Чего хочу я. – Мэрилин подается плечом вперед, но по-прежнему смотрит на собаку, которая сидит неподвижно, как статуя. – Чего я хочу – это знать: почему? Почему я не получаю даже доли того уважения, которое получают Монти или Гейбл. Или даже ты. Дело не в этом… Знаешь, меня даже не считают достойной уважения. И я хочу знать почему. Вот и все.

Пес поднимает заднюю лапу и чешет себя за ухом.

– Я знал одну женщину в Бруклине, – говорит Артур. – Однажды, лежа в постели, она услышала, как кто-то вломился в квартиру. Она спряталась под одеялом и набрала номер по телефону. Но позвонила не в полицию, а своему отцу, который был на другом побережье. Знаешь, что сказал ей отец? «Почему ты звонишь мне? Ради бога, звони в полицию».

– Она позвонила?

– Дело не в том, позвонила или нет. Дело в том, как она себя повела.

Мэрилин отпивает глоток воды. Стекло затуманилось от кусочков льда.

– Ты всегда пропускаешь то, что я хочу знать.

– Мне просто интересно, кому позвонила бы ты. Вот что главное. Как бы ты поступила в подобной ситуации.

– Дай подумать… Может быть, кому-то, кто подсказал бы, как мне быть. К примеру, моему психотерапевту.

– Конечно, ты так бы и сделала.

Они сидят за угловым столиком. Солнце прячется за тучкой. На Рино ложится тень. Над тротуаром колышутся волны зноя. Пес сидит, ждет, смотрит перед собой. Когда мимо проезжает машина, он вздрагивает, но лишь поворачивает голову, демонстрируя уверенность и достоинство. И снова, высунув язык, смотрит перед собой. Грудь его поднимается и опускается.

– Собачке определенно нужно дать попить, – говорит Мэрилин.

Артур бросает взгляд в окно и снова поворачивается к ней.

– Может, тебе удастся подозвать официанта. Пусть бы вынес миску с водой.