Неприкаянная

Целых четыре дня мы двигались вдоль заросшего тракта. Торопиться нам было некуда. Да и порядок передвижения сильно изменился. Теперь я уже не могла легко и непринужденно нести на спине своего мальчика. Ребеночек-то подрос, и рысь в качестве ездового животного ему уже не подходила. Вот и шли пешком, ножками. Но регулярные усиленные тренировки не прошли даром, и Ангел, к моему полному удовлетворению, легко выдерживал заданный мною темп. Великого воина из него за это время, конечно, выйти не могло, но вот крепко и уверенно держать нож, правильно падать, уворачиваться, избегая захвата, а также долго бежать, равномерно распределяя силы, он научился. С магией дела тоже обстояли очень даже хорошо. Он явно сын своего отца. Магический резерв у ребенка увеличивался равномерно, и он уже вполне мог зажечь костер, свечи, почистить одежду, а это для его возраста просто великолепно. И самое главное, за эту зиму я научила его читать. С письмом дело обстояло намного хуже, если не сказать никак, но какие наши годы!

Я тоже имела право гордиться собой, поскольку наконец-то отработала все бытовые заклинания, какие знала ранее и которые нашла в книге ведьмы. Вот только книгу я не одолела и даже до середины не добралась, но зато обнаружила очень понятное оглавление и теперь могла выбирать нужное мне, не перелистывая страницы бесконечно долго. И чем дольше я с ней занималась, тем с большей ясностью понимала, какой бесценный подарок сделала мне Уля. Вряд ли я догадалась бы сама, каким страшным противником может быть бытовой маг, если у него, как у меня, силы немерено. И что сильный бытовик вполне может противостоять боевому магу, а уж кучке разбойников так и вовсе без проблем. Вряд ли кому-то может понравиться заклинание чистки серебра на своем лице. Да и много еще чего, зашить, например, можно не только прореху, а вскипятить не только воду в кастрюле.

А еще ведьминские штучки! Это вообще поле непаханое. Надо, конечно, точно знать множество пентаграмм, рун, зелий, но на память я никогда не жаловалась, а после вмешательства Двардского так и подавно. Вот сейчас на мне новый пояс с множеством кармашков, и я точно знаю, где у меня что, как это пахнет и для чего это нужно. А потому спим мы в лесу спокойно. Никто нас не потревожит, не увидит и не почувствует, даже если наш небольшой костер будет гореть всю ночь.

К обитаемому жилью мы вышли поздно вечером. Ну как вышли… Я почуяла запах дыма, домашней скотины, собак, чуть позже и людей. Вот только приближаться к нему, а также показываться кому-либо на глаза я не планировала. Узнать, что и где? Это — да, а вот без лишнего внимания хотелось бы обойтись.

Крутой берег небольшой реки очень удачно скрыл нас. Ужинали мы не торопясь, не разжигая костра. Сторожки, наложенные мною на нашу стоянку, будут держать в стороне всех любопытных, а потому я уверенно покинула стоянку со спящим ребенком — устав за день, спать он будет крепко.

Стояла глубокая ночь, но тем не менее село встретило меня шумом и гневными криками, а потому я решила наведаться туда в облике кошки. Высокий деревянный частокол не стал для меня преградой, тем более никого похожего на сторожа возле крепко запертых ворот не наблюдалось. Зато были собаки, но они, увидев и почуяв хищника, когда я спрыгнула на землю в виде большой кошки, кинулись врассыпную. Ну не тявкают, и ладно. Да, село это вам не город. Дома стоят далеко друг от друга, по крышам не попутешествуешь. Хорошо темно, хоть глаз выколи. Только вот народ не просто от дома к дому шастает, а еще и отношения выясняет. Пришлось двигаться вдоль хлипких заборов. Вот ведь в лесу живут, а изгороди дрянь. Даже когти не поточишь, того и гляди завалится. Ну, послушаем, что, где, когда…

В этом небольшом селе, дворов на тридцать, как оказалось, жили преимущественно охотники, но была у них кузня, лавка и, самое главное, трактир. Маленький, грязный, с прокисшим пойлом, но свой. Вот именно в этом трактире и проходили основные разборки. Бабы кучковались по домам, а мужики вынесли обсуждение животрепещущей проблемы на люди, а если проще — в трактир. Слушала я внимательно и спустя полчаса наконец-то поняла, в чем дело. Сам уважаемый трактирщик Евлан предъявлял претензии кузнецу и с пеной у рта доказывал, что именно сын кузнеца попортил его доченьку Маник и теперь должен на ней жениться. Крик стоял знатный, но до драки дело не доходило. Уж больно внушительные кулаки были у угрюмого кузнеца, который невозмутимо доказывал, что его сын был не первым и не последним, кто вкусил прелестей доченьки Евлана, а потому жениться его на ней никто не заставит. Не знаю, сколько бы они еще ругались, если бы не вмешательство жены кузнеца. Высокая, крупная, под стать своему мужу женщина не стала слушать их перебранку. Стоя у дверей, гаркнула: