Неприкаянная

Механическая ловушка, о которой я даже не подозревала, сработала сразу же, стоило мне только тронуть этот заманчивый приз. Согни маленьких металлических стрелок ударили в мою защиту, но не все из них артефакт, изготовленный мною, смог остановить. Восемь штук я героически поймала собственным телом. Плечи, грудь, щеку и правую ногу мгновенно охватила боль и наползающее следом за ней онемение. Если бы я не умела менять облик, здесь бы меня и нашли. Стремительная смена облика помогла мне избавиться от впившихся в тело железок, обмазанных парализующим ядом, а разбитый об пол флакон с маскирующим зельем — от следов крови на них. Распахнутое окно и быстрое улепетывание по крышам в кошачьем облике укрыло от погони. Механическая ловушка, которую я активировала, судя по нарастающему шуму, служила еще и сигналом о проникновении чужого в тайную комнату, а потому свой удачный исход с места преступления я могу объяснить только помощью богов. Сегодня моя самонадеянность могла стоить мне жизни, и придется усвоить этот урок. И усвоить как можно быстрее и крепче.

Рассвет я встретила в храме богов. В этом мире двери храмовых залов были открыты в любое время, а потому благодарственную молитву я не стала оставлять на потом. Вот только лечь поспать после возвращения в трактир у меня не получилось.

ГЛАВА 35

Следующий день начался со смены места жительства. В этом трактире барон жил в одном номере с сыном, а вот на постоялый двор мы вселились уже в две разные комнаты как отец и дочь, находящаяся в глубоком трауре после гибели супруга. Моему преображению великолепно помогла местная модистка, забывшая потом после моего зелья, совершенно случайно разлитого в ее лавке, и обо мне, и о проделанной работе.

Черное глухое платье, небольшая шляпка с густой вуалью великолепно скрывали не только мою фигуру и возраст, но и мое лицо. А самое главное, как оказалось, именно вдовы, одетые в черное, являются в этом мире «невидимками».

С ними не заговаривают первыми, к ним не прикасаются, не шутят и не заигрывают. Одетую в черное вдову называют скорбящей и признают за ней право самой решать свою дальнейшую судьбу. Такая женщина должна принять решение об уходе в монастырь скорбящих вдов или, расставшись с черным цветом, вверить свою судьбу в руки старшего родственника мужского пола. При этом, одеваясь в черное, раздумывать она может бесконечно долго, но, сняв черное платье, вернуться к нему она уже не сможет. Единственный, но существенный недостаток этого образа для меня заключался в невозможности открытого ношения оружия. А это значит, мне срочно нужны мастера, готовые выполнить мои необычные заказы. Ибо образ вдовы очень хотелось дополнить боевым веером тэссэном, парочкой боевых ножей кодзука, стилизованных под безобидное дамское украшение, и уруми — длинной полосой гибкой стали, которую можно носить под одеждой, обматывая вокруг тела.

Смена ролей позволила мне начать оказывать отцу более ощутимую помощь. За это утро мы вдвоем оплатили все заказанные товары, наняли охрану на арендуемый склад и охрану для формирующегося каравана. На постоялый двор мы не пришли, а притащились, но, несмотря на бессонную ночь и суматошный насыщенный день, я все-таки сумела уделить внимание Ветерку и его подруге. Мой красавец до сих пор не подпускал к себе никого, кроме меня. Он ждал меня, радовался моему вниманию и даже умудрялся всем своим видом показать мне, бестолковой хозяйке, как надоело ему стойло и как ему хочется покинуть это место.

Если бы он только знал, как мне этого хочется! Я точно знаю, что Шангри не заметил ничего необычного в шумной суете города. Заметила я. Усиленные патрули стражников, удвоенное количество нищих, буквально обшаривающих всех прохожих внимательными цепкими взглядами, перешептывания работников постоялого двора и их настороженные взгляды в сторону неприметной троицы Серых, скромно сидящих за самым дальним столиком обеденного зала, а еще тщательный и аккуратный обыск нашей комнаты. Еще утром я сняла, уходя, все свои охранные сторожки, убрала все, что только может насторожить поисковиков, в сумки, которые, как обычно, спрятала, прикрепив к золотому ошейнику моей кошечки. При смене облика все, что смогло бы выдать меня, исчезало вместе с ним. Теперь любимая пословица моего родного отца «все мое ношу с собой» описывала меня как нельзя более полно.