Неприкаянные

Вскоре на Восточном проезде появился разносчик молока, и Майна, держа дистанцию, последовал за ним. Подойдя к дому, молочник останавливался, ставил одну-две бутылки молока и шел, насвистывая, дальше. Майна следил за каждым его движением. Затем они свернули в Западный тупик, и там повторилось то же. В конце улицы стоял автофургон. Молочник подошел к нему, сел рядом с шофером и поехал с оставшимся молоком в другой квартал. Майна, прячась от набегавшего на него света фар, распластался на дне канавы и стал ждать, когда исчезнут из вида задние фонари машины. В воздухе еще пахло бензиновой гарью, а он уже вскочил на ноги и поспешил вон из опасной зоны. Назад, в Шенти-ленд.

До дома оставалось с полмили пути, когда Майна услышал шум, напоминающий раскаты грома. Шум этот сопровождался треском, какой издают ломающиеся сухие палки. Глядя в направлении Шенти-ленда поверх низеньких домиков, он увидел медленно поднимающееся к небу густое черное облако дыма, гигантские языки пламени и миллиарды искр. Потом до его слуха донеслись звон колокола на пожарной машине и вой сирены. Чувствуя, как у него колотится сердце и холодеет голова, он побежал, спотыкаясь и падая, по направлению к дому.

На вершине холма Майна остановился. Лицо у него горело, грудь сдавило, со лба стекал пот, одежда прилипла к телу. Внизу, у горящих лачуг понуро толпились жители Шенти-ленда. Они сбились в кучу, точно объятое страхом стадо, а рядом с ними грудой лежали узлы с жалкими пожитками. Плакали дети, разбуженные в столь ранний час, женщины успокаивали их, а мужчины то и дело шмыгали в огонь, пытаясь спасти еще что-нибудь ценное. Пламя ревело все громче, озаряя испуганные лица людей.

Кое-кто из женщин, как и большинство детей, были полураздеты, мужчины— в нижнем белье, их худые шеи блестели от пота.

Нескольких хижин на краю Шенти-ленда огонь еще не коснулся, и пожарники попытались их спасти. Но борьба была неравная: пламя, одержимое жаждой уничтожения, с ревом обрушилось и на эти дома.

Пронзительно закричал младенец, мать которого, потеряв сознание, упала на груду глиняной посуды и плетеной мебели. Из огня выскочил, нагруженный вещами, какой-то мужчина. В глазах его был страх, рот раскрыт. Когда он упал, двое дюжих пожарных, ломавших обгорелые строения и искавших тех, кто, может быть, остался в живых, подскочили к нему, помогли выбраться из-под кастрюль и разного тряпья и отнесли на вершину холма, где пострадавшим от ушибов, царапин и ожогов оказывали первую помощь. Имущество, которое этот человек спасал с риском для жизни, осталось на прежнем месте, и пламени не составило труда превратить его в кучу серого пепла.

Водопровода в Шенти-ленде не было, поэтому пожарные, истратив всю привезенную ими воду, отошли в сторону и только наблюдали, как огонь съедает то, что они не успели спасти. Из горевшей лачуги на окраине поселка донесся отчаянный вопль ребенка. Один из пожарных бросился было на помощь, но едва он сделал три шага, как крыша лачуги рухнула и поднялось густое черное облако дыма. Вопли ребенка потонули в реве огня. Пожарный закрыл лицо руками и, поняв, что ничего сделать не может, отпрянул назад. Потеряли сознание еще несколько женщин.

Тем временем к поселку подъехала, оглашая местность воем сирен, колонна машин «скорой помощи».

Быстро наступал рассвет.

Майна стоял вместе с другими, не в силах сдвинуться с места. Он ошалел от жары, дыма и отчаянных криков людей. Беспокоила мысль о товарищах, которых он оставил ночью в лачуге. Ведь они крепко спали. Живы ли они?

Пламя завершило свой последний аккорд злобы и гнева, осыпав небо градом искр. Пожар сделал свое дело. Из темно-красного, как свежая кровь, огонь превратился в желтый, короче стали языки пламени. Пламя уже не ревело, а тихо, с издевкой подмигивало, как бы удовлетворенное своей работой. Дымовая туча стала меньше, сажа мелкими хлопьями падала на головы людей и слепила глаза. Подул прохладный утренний ветер, унося дым, как дурную весть, в сторону города, рассеивая его над богатыми предместьями с их благоустроенными дорогами и чистыми газонами.

Майна переходил от одной группы к другой, ища своих. Прибыла полиция. Полицейские сновали в толпе и расспрашивали людей, стараясь установить причину пожара. Много любопытных набежало из других районов города. Они стояли в отдалении и взирали на то, что осталось от Шенти-ленда. Но смотреть, в сущности, было не на что. Почему они не приходили сюда, когда жизнь в поселке била ключом? Этого Майна не понимал.

Бритва сидел, прислонившись спиной к дереву, в кругу своих верноподданных, в стороне от толпы. Даже в минуту бедствия они не желали смешиваться с жителями поселка.

Увидев своих, Майна чрезвычайно обрадовался. Он успел привязаться к этим полуграмотным, заблудшим людям, сознание которых отравлено наркотиками, алкоголем и беспутной жизнью.