Неприкаянные

Но все же главной темой писателя осталась современность. Об этом свидетельствует его последний роман «Вдоль по Речной улице», вышедший в 1976 году. Он мог бы служить продолжением «Неприкаянных». Это рассказ о том, как жили бы Меджа и Майна, если бы устроились-таки на работу, стали, к примеру, строителями, как герой романа Бен и его друг Очола. «Вдоль по Речной улице» — произведение, психологически более тонкое и сложное, чем «Неприкаянные». Мванги уже многому научился. Выросло мастерство писателя — роман отмечен тонким юмором, умением несколькими штрихами сказать о многом. Здесь, так же, как в «Неприкаянных», Меджа Мванги остается писателем простого народа, человеком, болеющим за свою страну.

Биография Мванги в чем-то похожа на судьбы его героев. Так он сам говорит. Во всяком случае, он хорошо знает жизнь, о которой пишет. Мванги прошел большую жизненную школу. Сменил несколько профессий и должностей, пережил и добрые и худые времена. В 1976 году Меджа Мванги побывал в пашей стране. На встрече молодых писателей Азии и Африки в Ташкенте он узнал, что его повесть переводится на русский язык. В 1977 году повесть появилась в «Иностранной литературе», теперь выходит отдельной книгой.

Известный кенийский писатель Нгуги ва Тхионго — он знаком и читателям нашей страны — высоко оценил способности и возможности Мванги. «В этом человеке, — сказал он, — формируется художник, которым будет гордиться наша литература». Теперь слово за советским читателем.

И. Филатова

Неприкаянные

Дни уходят один за другим,
Жизнь становится все трудней.
Скоро, очень скоро и я
К роковой подойду черте.
Ну и пусть, пусть близок конец,
Только я об одном прошу:
Если мне суждено умереть
И расстаться с солнцем навек,
Если нужно меня убрать,
Как убрали моих друзей,
Если должен я быть убит, —
Не тяните, Убейте быстрей!

1

Меджа сидел, болтая ногами, на краю канавы. Редкие прохожие, занятые каждодневными своими заботами, не замечали худого долговязого юношу. Но от острого, пытливого взгляда Меджи не ускользало ничто. Он одинаково внимательно следил и за оборванными нищими, медленно, точно призраки, проплывавшими мимо него, и за деловитыми упитанными чиновниками, морщившими носы от смрада грязных закоулков. Следил и сравнивал.

Но вот открылась задняя дверь супермаркета, и из нес вышел с охапкой свертков Майна. Мысли Меджи тотчас обратились к другу. Он вскочил на ноги и поспешил ему навстречу. Вместе они отнесли свертки на пустующую автомобильную стоянку, развернули старые газеты. Меджа равнодушно осмотрел добычу: порченые апельсины, черствый кекс, вываленный в пыли шоколад… Грустная картина. Апельсины потеряли свою привлекательность и были уже не оранжевые, а мертвенно-серые, заплесневелые. Кекс походил на булыжник, а шоколад — на высохший, потрескавшийся обувной крем.

— Садись, будем есть, — скачал Майна.

Меджа помедлил немного, потом протянул руку к угощению.

— Я, когда впервые попал сюда, был таким же самолюбивым зеленым юнцом, как ты, — сказал Майна, соскабливая с апельсина пятна гнили. — Думал, найду работу и стану зашибать по шестьсот-семьсот шиллингов в месяц, а потом сниму квартиру, буду хорошо питаться и приоденусь.

Майна с силой бросил кекс на асфальт и, разбив его, протянул Медже кусок. Тот взял кекс, попробовал раскусить. Не поддается. У Майны зубы оказались крепче, он с хрустом пережевал сухарь и, весьма довольный собой, принялся за второй.

— Ну, я пошел искать работу, — продолжал Майна. — «Специальность?» — спрашивают меня. «Средняя школа…» — бормочу я, а клерк из-за стола как на меня зыкнет: «Убирайся отсюда! Нет у пас работы!»

Он попробовал шоколад и предложил кусочек Медже. Тот отказался. Прохожие изредка бросали на них рассеянные взгляды и равнодушно шли дальше. Эка невидаль: двое парней сидят у канавы и жуют апельсины.

— А ты привередливый. Впрочем, чего удивляться. — Майна откусил большой кусок шоколада. — Я и сам поначалу не мог есть этой гнили. Пока водились деньги, питался, как бог, — кашей и похлебкой. Но что делать, если не было работы? «Специальность?.. Убирайся вон!» Не успевал ответить, что окончил среднюю школу, как они выталкивали меня за дверь.

Майна разломил хлеб надвое и протянул половину Медже. Тот откусил немного и стал было жевать, но не смог. Его затошнило. Майна неодобрительно покачал головой.

— Ну ешь хоть апельсины, — предложил он.

Меджа решил попробовать: есть можно, только пахнут очень неприятно. Поднося апельсины ко рту, он старался сдерживать дыхание. Так запах меньше чувствовался.