Неприкаянные

— Так вот, — продолжал Майна, — все мои друзья-приятели сделались ворами и грабителями. И я пошел бы по той же дорожке, да трус я, боюсь ночью вламываться в дома. В школе-то я не научился как следует бегать, вот и не надеюсь на свои ноги, если пришлось бы удирать с чужим кошельком. А приятели мои не побоялись выходить на центральные улицы и лазить но карманам, теперь почти все они за решеткой. Кто на одном попался, кто на другом. А я хоть и на задворках, да не в тюрьме. И процветаю. Конкурентов у меня тут нет, разве что псы бродячие, но собаки не умеют открывать задние двери магазинов. Питание здесь не такое уж скверное, если не обращать внимания на запахи и другие мелочи.

Майна доел последний апельсин, завернул кожуру в газету и бросил в канаву.

— Ну вот и порядок. — Он облизал губы и громко рыгнул. — Так какие же у тебя планы, сын Мванги? Поедешь обратно в деревню? — Он хихикнул, потом принял серьезный вид.

Меджа вскинул голову и отвернулся.

— Н-нет.

— И правильно, — задумчиво протянул Майна. — Вот что я тебе скажу, Меджа. Пусть я безработный и нищий, но червяком не хочу оставаться. С меня хватит. Когда я учился, то копался в книгах, как самый ничтожный червь. Ребята смеялись надо мной, считая, что я помешался на книгах. Да я и впрямь везде таскал за собою чтиво, даже в столовую. Как-то по рассеянности чуть не сунул в рот вместо ложки книгу. Ты бы слышал, как они гоготали, Меджа. Легенды обо мне стали рассказывать. А однажды я взял книгу с собой в уборную. Чего, думаю, время-то зря терять, почитаю и там. А когда облегчился, машинально бросил ее в унитаз и спустил воду. Едва не рехнулся, когда понял, что натворил. — Он хихикнул и вздохнул. — Так что с книгами я покончил навсегда. Больше двенадцати лет проучился. А теперь вернуться домой, без дела болтаться? Ни за что. Представляешь, как потешались бы ребята, которые нигде не учились и все время дома сидели? По-моему, я имею право на что-то лучшее, если потратил столько сил на учебу и экзамены. А денег сколько ушло! Чтобы стать крестьянином, совсем не надо было учиться, идти на все эти хлопоты. — Майна потянулся и зевнул. — Ну, а ты как мыслишь?

Меджа избегал смотреть Майне в лицо, стараясь не выдать смущения. Проведя в этом большом городе три дня, он не нашел в нем ничего привлекательного. Куда-то спешащие равнодушные люди, нескончаемый поток транспорта, огромные дома — все это пугало его. Странный, чуждый мир, где человек человеку — враг. Автомобили похожи на хищных зверей, а дома — на крепости. Страшно подумать, что ему придется жить в этом бездушном мире, но и домой возвращаться с пустыми руками тоже нельзя.

— Потолкаюсь немного здесь, осмотрюсь, может, что и получится, — сказал он, опустив голову.

Майна молча посмотрел на него, затем сказал:

— Да, конечно. Работы ты не найдешь, но потолкаться можно. По крайней мере, сам убедишься. — Он задумался, потом снова зевнул. — Вечером жди меня здесь. Поужинаем и пойдем спать.

Меджа не спросил, где они будут спать, но, окинув взглядом улицу и заметив несколько мусорных баков, догадался сам.

— Куда ты идешь? — спросил он.

— Сам еще не знаю. Сигаретой бы где разжиться. Тут, на задворках, мы почти всем обеспечены, а вот сигарет нет.

Меджа встал и одернул на себе пиджак. Как и Майна, он был высок ростом и ширококост, его большие глаза светились умом. Отличались парни друг от друга только одеждой: на Медже были старый мешковатый черный костюм, широкий галстук и большие, не его размера, отцовские ботинки, а на Майне — старые линялые короткие штаны и рубашка цвета хаки. Ноги босые, мозолистые, со странно изогнутыми длинными ногтями.

Меджа посмотрел на товарища и заметил, что тот разглядывает его костюм.

— За этот костюм ты сможешь выручить несколько шиллингов, — сказал Майна. — Береги его. Деньги-то могут понадобиться.

Меджа кивнул. Ему было не по себе.

— И ботинки тоже. — Майна двинулся было с места, но остановился и, обернувшись, добавил: — Ты вот что, Меджа, если они скажут «уходи», не задерживайся. Уходи быстрее, а то они спустят с лестницы. По собственному опыту знаю. И держись подальше от центральных улиц.

Майна ушел. Меджа стоял, стараясь осмыслить слова товарища. Сказанное Майной, ветераном трущоб, — как и все в этом городе, — казалось ему загадочным и жестоким. Но сердцем он чувствовал: Майна прав. Надо усвоить эти. простые правила, иначе не выживешь.

Весь день он бродил по городу, от конторы к конторе, обращаясь к каждому — от посыльного до управляющего, — кто, как он полагал, мог бы ему помочь. Но никого не интересовало, какое у него образование и учился ли он вообще. Ноги давно уже гудели от усталости, а он все не сдавался. Он столько рае предлагал свои услуги в разных конторах, что сведения о себе выпаливал почти машинально, быстро, без запинки, но это не меняло дела. Уже в конце дня он забрел в какое-то солидное учреждение и прошел мимо секретаря прямо к начальнику.