Неприкаянные

«Душа моя, Туремурат!

Тревога, которая должна родиться в твоем сердце при виде этого письма, пусть уляжется. Не с черной мыслью я обращаюсь к тебе, а со светлой. Не грозит тебе опасность со стороны Хивы. Хан собирается в поход, только не на Кунград, а на каракалпакские и казахские аулы. Хочет усмирить их и переселить на эту сторону горы Борши, сделать дикие табуны степняков, грызущихся между собой, покорными, накинуть на них узду. Взнузданный конь, сам знаешь, удобен и в упряжке, и под седлом. С этой целью решил хан поставить город между Хивой и Жанадарьей как защиту от северных недругов Хорезма. Город уже заложен и назван именем Айдоса — Айдос-кала. Станет этот город и защитой от тебя, дорогой Туремурат. Видит хан, что ты собираешь вокруг себя этих безродных и беспутных степных коней, ханство создаешь степное, и спешит опередить тебя. Не дай осуществиться этому. Будь первым. Кто выступает первым, того надо догонять. Конь же твой резв, душа моя, нет ему равного на всей земле междуречья, отпусти повод, дай ему волю.

Приснился мне сон, душа моя. На вершине могучей чинары сидел ты в парчовом халате победителя. Под твоими ногами распластался мир с его степями, морями, реками, с его городами, аулами, с его дворцами, мечетями. И мне было радостно за тебя, твое величие наполнило мое сердце гордостью. Находиться у ног великого брата — счастье.

Дай сбыться этому сну, душа моя. Поторопи коня удачи своей, зажги звезду счастья!

Твой брат по крови

Ходжамурат».

Суфи прочел письмо, свернул его и спрятал за поясной платок.

— Кто видел эту бумагу? — спросил он стражников. Их было двое: один тощий и чернолицый, будто его неделю держали над дымным костром; второй — тоже темнолицый; но его, должно быть, держали всего один день, и лицо не успело как следует почернеть.

— Я не видел, — ответил чернолицый. — Клянусь. Он приложил острие копья ко лбу и тем выразил свою готовность принять смерть, если слова его окажутся лживыми.

— И я не видел, — поклялся второй стражник. — А увидел бы, так не прочел. Меня выгнали из школы за то, что «алиф»- первую букву алфавита — назвал палочкой.

Туремурат-суфи поднял глаза к небу, спрашивая совета бога: верить или не верить стражникам? Всевышний всегда охотно откликался на просьбу суфи и сейчас торопливо откликнулся. Но сам суфи не торопился с ответом. Ему нужно было, чтобы слуги его и слуги всевышнего видели, сколь трудна и сколь торжественна встреча с богом и как высок их правитель, поднимающийся мыслью до божьей обители.

— А где человек, доставивший письмо? — спросил Туремурат-суфи стражников, когда разговор с богом окончился и взгляд правителя вернулся на землю. — Где конь его?

— Конь пасется, а человек лежит в кустах связанный.

— Развяжите, посадите на коня и отправьте туда, откуда явился. Скажите: правитель Кунграда благодарит его за добрую весть и жертвует золотой. — Суфи вынул из поясного платка монету и бросил на дорогу. Монета подпрыгнула несколько раз, прежде чем чернолицый накрыл ее рукой и поднял. — Голова утаившего мой подарок гонца покатится по земле так же, как эта монета, — строго предупредил суфи и погнал коня в долину, где шли военные учения.