Неприкаянные письма

Из кармана Адама я вижу, как мерцает впереди рукоятка Эскалибура. На мой взгляд, волшебные мечи не должны светиться. Ведь свет сразу выдает тебя врагу – а это глупо. Да и потом, свечение может ввести в заблуждение и самого владельца меча: помню, как я впервые увидел в магазине и тут же купил электрический фонарик. К стыду своему, я даже не усомнился в том, что этот предмет обладает способностями, намного превосходящими обычные; ну, например, может резать сталь или еще что-нибудь такое. Конечно, я скоро понял свою ошибку. Фонарь только и мог, что испускать свет, да и то лишь до тех пор, пока не сядет батарейка. И все-таки жаль, что сейчас у нас нет при себе обычного фонаря. По-моему, Нимуэ с Эскалибуром в руках – что обезьяна с гранатой. От нее за милю несет сосновым дегтем и русалочьим духом. Она слишком долго была игрушкой, чтобы доверить ей колдовство, к тому же я не знаю, какого рода магию она теперь исповедует.

Мы минуем настоящий клад – золотые и бронзовые предметы лежат в земле совсем близко к поверхности, раз лопатой ковырнуть. Меж ними шмыгают ящерки. Природа мелкого хищника снова едва не берет надо мной верх, но я строго-настрого запрещаю себе отвлекаться. До чего же неудобно жить в таком вечно голодном теле!

Нимуэ вонзает Эскалибур острием в стену, прекращая наш полет. Мы оказываемся внутри огромной подземной полости – здесь легко поместился бы целый собор. Перед нами несколько лестниц, на них стоят рабочие и тщетно стараются убедить себя в том, что мы им только кажемся. Еще впереди зияет вход в тоннель, где урчит та самая машина, которой досталась сомнительная честь называться именем королевы. Стены уже готового тоннеля опоясывают сталью. Я поднимаю глаза на ведьму.

– Ну что, так и будешь горностаем? – спрашивает она. Хотя часть моих магических способностей осталась в канализации, я все же чувствую, что мне не обязательно хранить верность одной форме. Я затягиваю ритмический куплет, чтобы превратить себя во что-нибудь другое. Судя по взгляду, который бросает на меня Нимуэ, мое новое обличье не вполне подходит случаю. Мои ветвистые рога цепляются за стенки туннеля.

Одним мановением пальцев Нимуэ превращает меня в прекрасную девушку, что одновременно и справедливо, и неприятно. Годы, проведенные мной в теле юной особы, были куда хуже, чем те, когда я был оракулом-оленем, – в таком обличье меня хотя бы уважали другие волшебники. Совсем не то что быть хорошенькой девушкой и, следовательно, считаться существом, напрочь лишенным интеллекта, – кто-кто, а Нимуэ знала, как меня будет бесить подобное положение вещей.

Адам подпрыгивает от удивления и едва не теряет равновесие.

– Старик, – дрожащим голосом спрашивает он. – Это все еще ты? Ты стал хорошеньким, что твоя леди. Что это за игра такая, друг? Что происходит? – Тут он грустно переминается с ноги на ногу. – Знаешь, а у меня хвост остался, – добавляет он шепотом. – Прямо в заднице торчит.

Во что бы его превратить? В мышь? Но мои навыки уже не те, что прежде, заскорузли от долгого бездействия. Слишком много магии вернулось ко мне сразу, и Артура надо спасать, а я, кажется, не помню, что делать. В общем, я готовлюсь к неудаче.

– Мечом махать можешь? – спрашивает Адама Нимуэ. – Вдруг понадобится.

– Я играл в регби, – отвечает он, раздувая грудь. Сомневаюсь, что он хотя бы держал мяч для регби в руках.

– Годится, – отвечает Нимуэ.

Она подпрыгивает вместе с нами и легко, точно пушинка чертополоха, опускается прямо на корпус машины. Работающие на ней люди таращат глаза. Нимуэ, нюхнув воздух, отталкивается от машины и устремляется вперед, точно речка по скалам. Она водяная ведьма, а я ее горничная и стараюсь не отстать. Адам, спотыкаясь, бежит за нами. Я чувствую, как «Елизавета» сотрясает землю у меня под ногами, и мне тут же хочется применить магию, про которую я забыл, что она снова у меня есть.

Столько лет прошло, не знаю, что с ней и делать. Для начала я снова становлюсь прежним Мерлином, тем самым, в мантии, усыпанной звездами, и симпатичной остроконечной шляпе, над которой любила издеваться Нимуэ. Адам фыркает, но мне плевать.

Я опрокидываюсь в горизонталь и лечу.

Где-то на середине тоннеля замечаю, что на моей лодыжке болтается Адам.

– Старик! – вопит он.

– Отпусти! – отвечаю я.

Нимуэ почти не видно. Она мчится впереди, в дрожащем мерцании Эскалибура, под громовой саундтрек бурильной машины.

– Я готов остаться горностаем, лишь бы быть ее горностаем, – скулит Адам. – Клянусь!

– Нас ждет крупная рыба! – яростно воплю я. Но все же мы с ним товарищи по несчастью, и я, сжалившись, позволяю ему оседлать меня, точно какую-нибудь метлу.

Господи, помоги нам; бур «Елизаветы» касается внешней стены пещеры, за которой спит король Англии, и аромат спелых яблок растекается по подземелью. Я слышу, как Нимуэ прорывается сквозь камень и скрепляющую его магию в сад, где ждет Артур и его двор.

– Куда мы? – воет Адам.

– Нельзя дать королю Артуру проснуться! – кричу я, как я понимаю, с ужасом. – Он здесь для нашей защиты, и с его пробуждением для Альбиона настанет хеппи-энд!

Я продолжаю полет.