Неприкосновенная (СИ)

Он заглянул внутрь комнаты. В ней была Лайя. Почему-то девушка облюбовала эту гостиную. Может, она действительно так сильно нравилась, а может, все дело было в том, что Лиловая гостиная была первой комнатой, которую она увидела в этом замке, и подсознательно она к ней привязалась.

Шторы были настежь распахнуты, впуская в гостиную солнечный сок. Лайя танцевала в пыльных лучах, держа в руках палитру и кисть. Мольберт служил ей кавалером, рядом с которым она то кружилась, то ускользала от него дальше, то вновь приближалась. На ней было коричневое платье с этническим рисунком, которое доставало ей до щиколоток и обнажало стопы в легких босоножках. Когда она бродила в своем танце, легкая ткань юбки захлестывала свет и поднимала столп новых кружащихся пылинок.

«You are the dancing queen,

Young and sweet,

Only seventeen!»

ABBA приглушенно пела в ее наушниках, а Лайя вторила ей своим непоставленным, сбившимся, но весьма приятным голосом.

«You can dance,

You can jive

Having the time of you life!»

Кисть тоже танцевала в ее руке, когда Лайя подходила к мольберту и останавливалась, чтобы сделать пару уверенных мазков. Краска ложилась на холст гладко и послушно, а движение рук прирожденного художника были тверды и выверены. Она как раз закончила работу над шелковым сливового цвета платком на шее мужчины и чуть отошла, удовлетворенно оглядев картину. Влад узнал сотканное из трепетного смешения красок своё лицо, и сердце его ухнуло куда-то в живот.

А Лайя снова задвигалась, закачав бедрами и подняв руки. Солнце растеклось по ее коже, как сама магия, щедро озолотило ее.

«See that girl,

Watch that scene

Digging the dancing queen!»

И тут она закружилась и увидела Влада. Блаженное выражение тут же пропало с ее лица, уступая шоку. Она охнула и случайно выронила палитру. Краска кляксами окропила пол.

— Боже, — Лайя вздрогнула и прижала ладонь к рукам. — Прости, я сейчас все уберу, — и она засуетилась, не зная, куда себя деть.

— Нет-нет, — Влад поспешно приблизился к ней. — Это я виноват. Не стоило было так пугать тебя, — он присел и поднял с пола этюдник.

— Ну вот, — она скорбно вздохнула. — Теперь у тебя руки в краске.

— Не страшно, — Влад посмотрел на свои фиолетовые пальцы и улыбнулся.

Лайя тоже хотела улыбнуться в ответ, но к ней пришло какое-то страшное осознание, и она стыдливо прикрыла глаза рукой.

— Ты сказал, что придешь вечером, — залепетала она. — Я была уверена, что ты придешь вечером и к твоему приходу я все закончу. И ты бы ничего не увидел…

— Ты о себе или о картине? — Влад лукаво поднял бровь.

— И о том, и о том, — буркнула она, так и не раскрыв глаз. — Скажи, как долго ты здесь стоишь?

— Достаточно, чтобы счесть меня невоспитанным наглецом, — честно признался Влад, чувствуя себя так же неудобно.

Лайя вздохнула, убрала руку от лица, поместила обе на талию, посмотрела вниз, затем убрала волосы с вплетенной в них одинокой косичкой, подняла голову и указала на картину.

— Тогда смотри, — она повернулась к холсту. — Сильнее я уже не опозорюсь.

— Почему опозоришься? Как по мне, это вполне мил…

— Ч-ш-ш, — шикнула Лайя и протянула руку, чтобы приложить ладонь к его губам и заставить замолчать, но на полпути опешила, вспомнив о неоднозначном отношении Влада к прикосновениям. Вместо этого она поднесла палец к своим губам. — Ни слова больше, — громким шепотом сказала она, и Влад кивнул, не желая больше причинять ей неудобства.

Влад посмотрел на картину. Наконец у него была возможность разглядеть ее получше.

— Наверное, твой портрет уже много раз писали… — несмело заметила Лайя.

— Нет, — Влад мотнул головой, смотря себе же в глаза. Он и вправду так пронизывающе смотрит на других, или это Лайя так хороша в изображении? — Мой портрет писали лишь однажды. И очень-очень давно…

— Влад, у меня для тебя кое-что есть, — Лале манит его пальцем, а потом берет за руку и ведет за собой.

Влад доверчиво следует за ней. Наверное, он бы продолжил идти, даже если бы она сказала, что собирается столкнуть его с обрыва.

Но Лале приводит его вовсе не к обрыву, а в свое тайное место — заброшенный домик Хюмы. Там у самой стены стоит мольберт, заботливо скрытый легким полотном.

Лале подводит Влада к нему, немного взволнованно встряхивает руки, выдыхает, а потом стаскивает полотно с холста.

Влад замирает, вглядываясь в свое лицо напротив. Хмурый взгляд из-под темной челки, бледная кожа и задумчиво сомкнутые губы. Казалось, еще чуть-чуть и портрет моргнет — таким живым он казался.

— Лале-хатун… — выдыхает Влад. Все слова покинули его разум и разлетелись по разным сторонам.

— Тебе не нравится? — Лале поникла, пунцовея.

— Что ты! — порывисто возразил Влад. — Очень нравится. Но, Лале, — он взял ее ладони в свои, согревая тонкие девичьи пальцы. — Это запрещено, тебя могут наказать за это.

— Я знаю, — она подняла на него осознанный взгляд. — Но ты же не выдашь меня? Правда ведь, не выдашь?

Влад замотал головой. Он скорее сам умрет, чем позволит кому-то навредить ей.