Неприкосновенное сердце (СИ)

Он прошелся языком по моей киске, жадно поглощая клитор. Я вздрогнула и закричала, хватая его за волосы, и удерживала его голову, не желая, чтобы он останавливался.

— Я хочу слышать тебя, Донна.

Мне нравилось, когда он говорил со мной. И сейчас каждое мгновение я словно боролась за воздух.

— Адам, пожалуйста, — вскрикнула я.

— Что пожалуйста, детка? Скажи, чего ты хочешь.

Святые небеса, как хорошо. Черт, это даже лучше, чем все, что я чувствовала до этого. Если бы он только знал, какой властью обладал надо мной.

— Моё. Это моё, — поднял он голову, смотря мне в глаза.

Адам вошел в меня одним, а затем двумя пальцами, и я задрожала, хватая руками простыни.

— Скажи мне, что это мое, — требовал он.

— Это твое. Пожалуйста, Адам, просто трахни меня, — задыхалась я.

Адам скользнул в меня языком и втянул в рот мой клитор, ускоряя темп. Я закричала, и мои глаза расширились от удовольствия. Я хватала ртом воздух, наслаждаясь лучшим оргазмом в своей жизни.

Я больше не боролась, отдаваясь ему без остатка. Я хотела брать все, что давал мне Адам. Его губы были такими теплыми и властными, и я хотела больше, чем прежде. Я хотела, чтобы Адам Майколсон был моим.

Он накрыл мой рот своим, сильнее вдавливая в кровать, и скользнул в меня членом. Я любила чувствовать его тело. Адам медленно двигался во мне, припадая губами к моему соску.

— О Боже! — вскрикнула я, когда он закусил его зубами.

Адам приподнял меня за попку и начал двигаться быстрее. Я просила о большем, обхватывая ногами его талию. Вцепившись в его плечи, я находилась на грани.

— Я люблю тебя, Донна, — зарычал Адам, смотря мне в глаза. — Я люблю тебя.

— Адам, — прошептала я с мольбой в голосе.

Он ухватился за мои бедра и прикусил плечо. Это было захватывающе. Действительно захватывающе. Адам скользнул руками по моему телу, накрывая ладонями грудь.

— Поцелуй меня, — прошептала я, притягивая его к себе за волосы.

Было ли правильным чувствовать к нему то, что я чувствую? Было ли правильным влюбляться в него? Или я уже любила его? Но я была готова идти по этому пути до конца и до того момента, пока Адам будет позволять мне это. Ведь этот мужчина, по большому счету, является всем, о чем я могу думать.

Он остановился и резко покинул мое тело. Я почувствовала себя на какое-то мгновение неполноценной, как бы отвратительно это не звучало. Адам поднял меня за бедра и перевернул на живот, снова вонзаясь в меня. Я вскрикнула, когда он вцепился в мои бедра, вдалбливаясь в меня снова и снова. Когда я развела ноги еще шире, Адам вошел до конца, и я почти задохнулась от чувств, которые испытывала.

— О черт, — закричала я. — Это лучше, чем все то, что я чувствовала до этого.

— Ты сводишь меня с ума, Донна, — зарычал Адам. — Я хочу быть все время с тобой. Или в тебе. Ты завладела мной, — положил он руки на обе стороны от моей головы. — Кончи со мной. Сейчас же.

В следующее мгновение я рассыпалась на миллион кусочков, выкрикивая его имя. Каждое слово, которое вырывалось изо рта Адама, посылало по моему телу волну удовольствия, и я понимала, что каждый раз вишу на волоске, чтобы не сказать ему, что чувствую. Вишу на волоске от передачи своего сердца в его руки, ведь теперь у меня есть все причины опасаться, что его снова сожмут другие ладони.

Я лежала на подушке, не двигаясь, и улыбалась. Адам поцеловал меня в щеку и ослабил свою хватку на моих бедрах. Нежная улыбка тронула его губы, и он обернул руки вокруг моей талии, приникая к губам.

— Ты боишься? — спросил Адам.

— Я боюсь ошибиться.

— Ты не ошибешься, Донна, — откинул он волосы с моего лица. — Ты эмоциональная. Ты чаще обороняешься, чем улыбаешься, бурно реагируя на все на свете. Но ты чувственная, и такая красивая, Донна, — запечатлел он один поцелуй на моих губах, а затем второй и третий. — Ты берешь ответственность за все свои действия, но у этого есть побочный эффект — твое душевное спокойствие.

— А ты? — не отводила я взгляд от него. — А как насчет твоего душевного спокойствия?

— Это все, что я умею, Донна. Я всегда сражался, и это то, что мне нравится.

«Большинство людей в мире хотят менять что и кого угодно, только не себя». Роберт Кийосаки.

Адам настоял на знакомстве с его семьей, и я сдалась. Он ведь так потрясающе умел уговаривать. Да и кроме того, мне нравилось, что я могла заставить его улыбаться. В какой-то момент мне даже показалось, что я чувствую эмоциональную зависимость по отношению к Адаму. Его советы и мнения становились для меня сверхважными, а присутствие — значимым.

Их дом — это поместье огромных размеров. Семья Майколсон была вежливой и внимательной. Они не упоминали и не задавали вопросов о моей семье, отчего я определенно чувствовала облегчение. Адам все время смотрел на меня, словно пытался принять какое-то важное решение.

— Здесь так красиво, — прошептала я, все еще пребывая в восторге и замешательстве.

— Да, здесь красиво, если тебе нравится жить в музее, милая.

— Назовешь меня так перед своей семьей, и я вырву твой позвоночник и натяну тебе его на пятку, понял?

— Понял, милая, — поцеловал он меня в щеку, обнимая за талию.