Неприкосновенный запас

- Что это за жизнь! Что со мной стало! - Похожие на стон слова с болью вырвались у него. - Белиберда!

Мне показалось, что сейчас он заплачет от боли и досады. И чтобы не видеть его слез, я отвернулся.

Но Командир не заплакал. И когда я выглянул из укрытия, он сидел на скамейке у дома и сдержанно улыбался.

- Порядок в танковых частях! - донесся до меня его хрипловатый голос.

- Так точно, товарищ майор! - отозвался дядя Аполлон.

Война давно кончилась, а бывший старшина продолжал называть своего Командира по-военному "товарищ майор". Словно так и не узнал его имени-отчества.

Со стороны озера доносилась песня.

3

Однажды перед нашим домом появился какой-то худой мужчина. У него были торчащие в стороны малиновые уши и острый, розовый, как с мороза, нос. Незнакомец все время шмыгал им, при этом подносил к собственному носу кулак.

- Здесь продается машина? - спросил он, заметив меня.

- Ничего здесь не продается, - отрезал я.

Но он пропустил мои слова мимо своих малиновых ушей.

- Этот "газон" продается? - Он бесцеремонно постучал костяшками пальцев по крылу "Ивана-виллиса".

Слово "газон" резануло мой слух. Я враждебно посмотрел на незнакомца. А он шмыгнул носом и стал ходить вокруг фронтовой машины, бесцеремонно разглядывая ее, стучал по капоту кулаком, дергал за ручки. Я же, сдерживаясь изо всех сил, наблюдал, как он обнюхивает старую машину своим острым нахальным носом.

Стало нестерпимо обидно за "Ивана-виллиса", и, чтобы сразить наглого покупателя, я крикнул:

- На этой машине Командир ехал... в День Победы!

Не сразил я "малиновые уши".

- Где ключи? - спокойно спросил он. - Где заводная ручка?

- Никаких ключей, - взорвался я. - Никакой ручки! И вообще машина не продается.

Покупатель тоже рассердился, нацелил на меня острый нос и выпалил:

- Твоя машина? Не твоя! И помалкивай в тряпочку! Я возьму ее, если сойдемся в цене. Передай хозяину, пусть на многое не рассчитывает.

И, оставив меня в полной растерянности, он пошел прочь.

В это мгновение я со всей ясностью ощутил, как мне дорог этот старенький "Иван-виллис". Словно мы с ним бок о бок прожили всю жизнь. И те переживания, которые выпали на его долю, были и моими переживаниями.

Нет! Нет! Нет! Не отдам тебя никому!

Впервые в жизни я почувствовал, что есть вещи, которые не продаются. Никогда не продаются! Потому что они дороже денег. Они - как дружба. И я, мальчишка, тут же захотел объяснить это взрослому человеку. Я кинулся следом за покупателем. Добежал до перекрестка. "Малиновых ушей" нигде не было - покупатель как сквозь землю провалился.

Я вернулся к "Ивану-виллису" и осторожно провел рукой по шершавому от ржавчины крылу. Я жалел его, как старого коня или собаку.

Вечером, когда дядя Аполлон вернулся, я поджидал его на крыльце.

- Тут приходил один, - заговорил я, стараясь держаться как можно спокойнее, - хочет купить нашу машину. Так мы ему и продадим! Нашел дураков.

Я думал, что дядя Аполлон воскликнет свое обычное "Ба!" и отругает наглеца, который осмелился посягнуть на нашего друга. Но дядя Аполлон вздохнул и сказал тихо, так тихо, словно не хотел, чтоб я услышал его слова:

- Придется расстаться с "Иваном-виллисом".

- Как? - Кровь ударила мне в лицо.

- Нужны деньги, понимаешь? Позарез нужны, - все так же тихо говорил дядя Аполлон.

- Зачем вам столько денег?

В этот момент я не думал, что дядя Аполлон вовсе не обязан объяснять свои взрослые поступки. Я говорил с ним как равный, требовал от него ответа.

И тут я почувствовал, как дядя Аполлон мучался: хотел что-то рассказать мне и не решался. Однако закон дружбы требовал объяснения.

- Понимаешь, - наконец выдавил он из себя, - мой Командир вернулся... Не помогло лечение... У него отнимаются ноги...

Я не признался дяде Аполлону, что видел его Командира и догадался о его страданиях. Только сказал:

- У нас в городе две больницы.

- Две больницы, - согласился дядя Аполлон. - Но что могут сделать эти две больницы! Он в Ленинград ездил. В Москве лежал в госпиталях. Никаких результатов... Я слышал, в Сибири есть один доктор... он помогает... Хочу съездить, познакомиться, поговорить. Может быть, он согласится приехать... Но для этого нужны деньги, много денег... Иначе разве бы решился продать...

- А Командир?

- Слышать об этом не хочет. Разуверился, говорит, во всей медицине! И деньги у него какие? Пенсия! Я все равно поеду. Надо спасать человека!

Дядя Аполлон долгим взглядом посмотрел на старую машину, словно прощался с ней, потом отвернулся.

Он, видимо, понимал, как горько я расстроен, и, чтобы отвлечь меня от тяжелых мыслей, выдавил из себя улыбку и воскликнул:

- Ба! Ты не знаешь главного! Я тебе не рассказал, как в Венгрии судьба свела меня с "Иваном-виллисом"! Нет? Тогда ты не знаешь главного.

Не знал я про Венгрию. Откуда мне было знать! А дядя Аполлон потер руки и сказал: