Неприличное предложение

К сожалению, отец Ильи не был таким. Он был высоким и красивым как дьявол, но визгливым, трусливым, нервным. Втайне, в том нежном возрасте, когда дети ещё умеют мечтать, Илья хотел быть сыном Прегера. Отец, что на него вечно орал и награждал подзатыльниками за каждую мелочь, не мог быть героем мальчишеских фантазий. А вот сильный, надёжный, уверенный в себе, несокрушимый как скала Прегер — легко. Он и был. Ровно до того дня, когда Илья понял, что это Прегер застрелил отца.

— Илья, Платона в тот день даже в городе не было, — вставил бывший следователь Тополев. — У него алиби.

Лейкин скривился.

— Засуньте себе его алиби, знаете куда? — Он полез в карман, потом нагнулся к столу и положил на него запонку. Редкую, из ограниченной серии, с палладиевой отделкой и древесиной дерева котибе. — Узнаёте, Платон Андреевич?

— Где?.. — побледнел тот. — Где ты её взял?

— Там, где вы её потеряли. В луже крови моего отца. Рядом с его бездыханным телом. Или ваш наёмный киллер случайно тоже такие носил? — с издёвкой обратился он к Тополеву. — Или её подкинули, чтобы вас подставить? — повернулся снова к Прегеру.

Тополев вспотел. Прегер закрыл глаза и сглотнул.

— Можете не отвечать, господа. Мне и так всё ясно.

Илья обвёл глазами бардак в кабинете. То, что он услышал из приёмной, когда Прегер заорал, что убить отца второй раз мало, ему и правда уже сказало всё.

Но ему было плевать.

— Зачем?.. — спросил Прегер осипшим голосом. — Зачем ты её взял?

Илья пожал плечами.

— Не знаю. Мне было десять. У меня заболел живот, я отпросился и пришёл из школы раньше. Дверь открыта. Отец мёртвый в луже крови. Наверное, увидев запонку, я потянулся машинально. Не помню, как она оказалась у меня в руке. Не помню, о чём я в тот момент думал. Помню, что испугался и убежал. И вернулся домой, когда там уже были менты, мать, врачи. Словно ничего и не видел.

— И ты никому ничего не сказал? — Прегер подвинул стул, сдёрнул с шеи галстук и швырнул на спинку.

— Ничего и никому. До сегодняшнего дня, — засунул Илья руки в карманы. — Мой отец был козлом, каких поискать. Он гулял, мама всё время из-за него плакала. Тогда своим детским умишком я решил, что это даже к лучшему, что он умер. Если бы я знал, какой ад будет потом. Что мать так и не сможет его забыть. Что начнёт резать вены, потом пить. И мне плевать, за что вы его убили, — скривился Илья. — Уверен, он заслужил каждую из шести пуль. Но в тот день я потерял не только отца, но и мать. Надеюсь, измена вашей жены разбила вам сердце не меньше, чем моей матери смерть отца, дядя… Платон.

Он развернулся и вышел.

— Илья! — крикнул ему вслед Прегер.

— Платон, не надо! — явно пытался остановить его Тополев.

Но Илья бы всё равно не остановился. Он даже к лифту не пошёл, свернул на лестницу и побежал вниз.

Надеюсь, измена вашей жены разбила вам сердце… — звучали в ушах собственные слова.

Надеюсь, вы любили её так же, как мать любила отца, — хотел он сказать, когда шёл сюда. — И будете страдать, как она…

Но уже как вышло, так вышло.

Они квиты.

Илья поклялся, что тоже однажды лишит Прегера человека, который ему бесконечно дорог, а Прегер боготворил жену. Нет, Илья не ради Риты Борисовны поступил в универ на исторический факультет, так совпало. Но он действительно хотел идти дальше: заставить её бросить Прегера, развестись ради Ильи, а не просто завести с ним интрижку. И у него бы получилось, он точно знал, только чёртова месть стала требовать от него столько жертв, на которые он не готов был пойти, что Илья решил остановиться и поставить точку на этом.

И он поставил.

Всё. Можно перевернуть эту страницу и жить дальше.

И больше не думать о чёртовой ненасытной твари, гидре с двумя головами: месть и Рита, что чуть не высосала из него душу.

Опустошила настолько, что Илья смотрел Прегеру в глаза и ничего не чувствовал.

И, когда сбросил с себя руки Риты в их последнюю встречу — тоже…

Он сам пришёл в её кабинет, чтобы убедительно предупредить Риту Борисовну, что сообщит декану об их связи, если ей придёт в голову навредить ему или Яне. И если она не успокоится — пойдёт дальше: заявит о домогательстве, устроит скандал.

Но даже угрожать не пришлось — Рита была не в себе.

Словно полоумная она ползала перед Ильёй на коленях, рыдала, умоляла её не бросать, хватала за руки и страшным голосом шептала, что она уже всё придумала: они ни в чём не будут нуждаться, у неё будут деньги, много денег, Илье больше не придётся сниматься, они поженятся и уедут жить в любую точку мира, которую он выберет. Просто надо подождать.

От самоуверенности, с какой она рассмеялась ему в лицо в лифте, не осталось и следа. И от той лживой драмы, что она так любила разыгрывать, представляя, как Прегер узнает об их связи — лишь воспоминания.

Прегер узнал — и настоящий развод поверг её в шок, ужас, панику.

Раздавил, сломал, размазал.