Неприличное предложение

— Можешь найти свою Дульсинею и всю жизнь поклоняться ей, — выразительно взмахнул руками Гриша. — Или вступить в монашеский орден, дать обет целомудрия и посвятить свою жизнь богу. Я не знаю, чего ты хочешь. Но ты можешь всё. Всё, чего твоя душа пожелает. Чего ты хочешь, мальчик мой?

Илья раздумывал меньше секунды.

— Свободы. Я хочу свободы.

— Их есть у меня! А у тебя есть время подумать куда держать свой путь. Назад или вперёд. Думай, мальчик мой, и я справлю тебе диплом и билет в любую страну мира, какую пожелаешь. Оставлю тебя ненадолго на попечение брата Джона, — похлопал он по плечу рыцаря. — Пойду хоть душ приму. Да и вообще у меня тут ещё дела. Но я приду. За тобой, или за твоими вещами — тебе решать.

Он вышел из аскетически обставленной, но всё же прохладной комнаты и посмотрел в голубое марево неба.

Ёбаная жара!

Но у Григория правда были дела. Его заждалась девушка.

Нина мерила шагами номер, когда посвежевший после душа и бритвы Селиванов блаженно упал в мягкое кресло — от жёсткого стула в крепости у него были кровавые мозоли на заднице, — и открыл бутылку холодного пива.

Он знал, что она хочет ему сказать.

Теперь знал. Как и то, почему два года назад Нина появилась в его жизни. Но пусть скажет сама, раз прилетела.

— Может… — показала она на кровать.

— Нет, дорогая, — сделав большой глоток, вальяжно развалился в кресле Гриша, сложив ноги на стол, — секса больше не будет. Уж прости. Но мне и так хорошо.

Выбил из пачки сигарету, закурил.

— Он был моим поклонником, Гольдштейн. Ты, может, не в курсе, но есть такие у порноактрис. Они дарят подарки. Иногда за нами таскаются. Он подарил мне квартиру.

— Серьёзно? А чего же тогда мы всегда встречались в моих? Пусть в скромных, съёмных, но моих же, — хмыкнул Григорий.

— И вот это всё тоже, — тряхнула она ушами, где блестели копи царя Соломона.

— Я понял, понял. И за это он попросил всего лишь стать моим другом и рассказывать про Прегера. Чего ж тут не понятного.

Нина виновато пожала плечами.

— Ну что ж, хорошо, что я ничего важного тебе и не рассказывал. Что всё выяснили. И спасибо, что прилетела, хотя я и не просил. На этом всё, — кивнул он головой на дверь. — Прощай, Нина!

— Я Аня.

Селиванов поперхнулся дымом.

— Ну приятно познакомиться, Аня. И… счастливого пути! — снова качнул он головой в сторону двери.

Приложил запотевшую бутылку ко лбу, а когда убрал, девушка всё ещё стояла перед ним.

— Иди, иди, милая. Возвращайся к своей работе, своим поклонникам. Я же говорил: ты зря летишь. Я ценил тебя за то, что с тобой не было никаких проблем, скандалов, ревности. Но я же не идиот. Я никогда не ждал ни любви, ни верности от проститутки. Поэтому ты прощена и свободна.

— Найдёшь себе другую?

— О, боги! — закатил он глаза. — Уже нашёл. Это не трудно. У меня всё. Адьёс!

— У меня — не всё, — села она напротив на низкий стол, подвинув Гришины ноги. — Имя Марк Реверт тебе о чём-нибудь говорит?

— Ну допустим, — напрягся Гриша, услышав своё настоящее имя.

Нина-Аня с пониманием кивнула.

— Тебя ищут, Гриша.

— Кто? — затушил он сигарету.

— Помощник твоего отца. Кажется, твоему папаше… пиздец.

— И ты говоришь мне только сейчас? — подскочил он.

— Я ради этого прилетела, чёрт побери! Потому что не могла отдать тебе это по телефону, — протянула она ему ключ и конверт. — Прости, что прочитала.

Он покрутил в руках ключ от банковской ячейки с круглым номерком, вытащил из конверта лист и, с трудом разбирая почерк отца, заскользил глазами по строкам.

— Проклятье! — выдохнул он, дочитав до конца. — В раскрытую грудь словно вставили ледяные руки и сжали сердце.

А он думал, что всё закончилось. Что, уехав навсегда из родного города, он больше никогда её не увидит. Ничего о ней не услышит. И даже имя своё не вспомнит, потому что так его называла она.

Но этот старый хер, его отец, даже в мир иной не мог уйти, не бзбрыкнув напоследок.

«…это твой сын, Марк. Не его…» — набатом гудели в голове прочитанные слова.

Мой сын… У меня есть сын?

— Ну всё, — встала Нина, то есть Аня. — Я обещала тебе передать, я передала. Адьёс! И кстати, — развернулась она у двери. — Поздравляю, ты, кажется, только что стал отцом!

Он не думал, что придётся вернуться в крепость так быстро.

Но он должен был срочно улететь, а, значит, о парнишке придётся позаботится кому-то другому.

— Илья! — крикнул он, не найдя его в кровати. — Вот чёрт! Илья!

Он заглянул в уборную, в соседнюю комнату, где спал сам, в туалет, что прилагался к ней. И только, когда увидел брошенную возле двери сумку с вещами, всё понял.

— Сукин сын! — засмеялся он, вцепившись руками в подоконник узкого окна — катера брата Джона тоже не было на пристани.

А всё же он его недооценил. Парень хотел свободы, и парень её получил — сбежал!

— Ну что ж, — выдохнул он. — Это и к лучшему.

У него есть свои дела.

У него есть сын. У него есть любимая девушка и семья.

Но сначала он должен сообщить, что Илья Лейкин погиб…

И попрощаться с отцом, если старый осёл и правда собрался на ту сторону, а не придумал всё это, чтобы заманить его домой…

Конец