Непримиримые 1

Ира продолжает трепыхаться. Коленками пытается угодить куда получается. Головой крутит, чтобы избавиться от навязчивых губ. Но я с тем же упорством продолжаю насилие, только теперь уже распахивая на Корольке курку, полочки кожаных брюк, надетых поверх спортивных, чтобы промозглым днем во время езды не намочить.

— Хочу тебя, — покрываю лицо девушки жгучими поцелуями. — Хочу, Ирк, хочу, — звучит как заклинание, точно мантра, которую необходимо донести до паствы. — Хочу… Так хочу, что с ума схожу…

Королек на миг замирает, обвиняюще смотрит в глаза. Рвано дышит, бой ее сердца отдается в моей груди, а потом девушка гневно чеканит:

— Лерку свою трахай, — принимается с большим пылом извиваться, умудрившись освободить руку с размаху вмазать по щеке: — Светку, Юльку… кто там у тебя еще есть? — беснуется, точно дикая кошка. Лицо горит, в ушах звенит, в голове, вообще, ни одной мысли не остается. Больше нет терпения подавлять похоть, что уже в паху пульсирует. Да и сколько можно меня лупить?!

— Дура, — утыкаюсь лбом в ее. — Дура, — скриплю зубами. С горячностью приспуская поочередно: то с одной стороны, тот с другой штаны с Королька, а когда понимаю, что это тупиково, руки не достают настолько, чтобы полностью снять одежду, рывком поднимаюсь, за лацканы куртки дернув девушку на себя.

Ирка всхлипывает, осыпая градом ударов, но когда оказывается в моих объятиях болезненные ответы зубов и губ сменяются на жадные, голодные. Бля, она горит не меньше меня… Я бы даже проверил ее влажность, но боюсь пальцы нечисты.

Напираю безапелляционней, сминаю грубее и запоздало осознав, что теперь уже не я ее… Она меня раздевает. Махом расстегивает куртку. Миг- срывает и кидает. Бегунок джинсов тянет вниз, проникает ладонями под штаны и боксеры, освобождая плоть, что уже каменеет до боли.

— Ир-р-р, — рычу, потому что вот-вот кончу только от ее дерзких долгожданных касаний. Блуждаю руками по оголенным ягодицам Королька, вожделенно сминаю, наплевав, что могут остаться синяки, нетерпеливо приспускаю брюки, спортивки и трусики ниже, а когда понимаю — сдирать с нее столько шмоток разом… — бля, да мы ноги и руки сломаем. Поэтому обшарив лицо голодными поцелуями, разворачиваю девушку к себе спиной и прогибаю на мотик.

Пока не вздумала брыкаться или сопротивляться, врываюсь с таким жаром, что ахаем дружно и рвано.

Пару секунд пытаюсь совладать с плотью, которая мечтает поспешней, чем хочу, извергнуться, а когда Ирка недовольно дергает бедрами, аж рыком давлюсь. Подаюсь назад и вновь вторгаюсь — там влажно, узко и так горячо. Королек, покачиваясь на шатком байке, всхлипывает от каждого моего толчка: я ни черта не ощущаю кроме адской боли, что каленым железом расползается по венам. Перевозбужден, с трудом дается каждое движение. Тугой ком застревает в паху и никак не рассасывается. Наоборот, уже напирает сильнее, разрывая от переизбытка семени. Толкаюсь яростней, мощнее, наращиваю темп, потому что тело требует ускорения. Как пистолету, чтобы пулю отправить в полет, спусковой крючок. В голове гулко пульсирует кровь. Да на хрен — ни черта не вижу, темные мухи прыгают перед глазами. От стонов и криков глохну, но глохну счастливым. Королек напрягается, прогибается сильнее, протяжно охает, вибрацией тела подстегивая к разрядке при этом, став жутко узкой, и это меня добивает. Похоть взрывается каким-то фейерверком, прострелив по телу и найдя выход где-то в девчонке… Никогда не испытывал такого оргазма.

Меня мощно трясет от блаженства через острую боль, сердце забывает биться, а если и делает удар, то где-то в глотке, ноги немеют. Плохо, но начинаю видеть. Про разум лучше молчать… Не тот момент, чтобы мозги были нужны.

Только, спустя некоторое время понимаю, что судорожно удерживаю Ирку перегнутую через байк, все еще прижимаясь к ее восхитительному заду. Я в ней! Черт. Про презик забыл, и выйти не смог. С шумным выдохом утыкаюсь лицом в спину девчонки:

— Тебе не больно? — нахожу силы для вопроса и даже не сразу осознаю, что тихий хриплый голос — мой. Нет, я не садист, чтобы без подготовки принудить девушку к анальному сексу, этот пунктик своего пожелания оставляю на следующий трах, но Королек все равно еще как девственница, поэтому и волнуюсь.

— Неудобно, — устало роняет девчонка, — но пока не шевелись, — торопливо шипит, — рухну.

Меня потряхивает от смеха и горечи:

— Не знаю, что делать с тобой, Ир. Правда, — целую линию позвоночника, с исступленной злостью понимая, что опять начинаю заводиться. — Убить, что ли…

— Ага, облегчи нам обоим жизнь, — подрагивает не то от смеха, не то от слез девчонка.

— Блядь, — заставляю себя отлепиться и выйти из Королька, хотя плоть вновь уже пульсирует желанием. — Пошли в комнату… — это даже не намек. Ирка скрипит:

— Ты меня переломал, не могу двинуться.

Теперь уже ржу:

— Я донесу. Неуверен, что далеко, — собираюсь развернуть Королька, но она неопределенно отмахивается:

— Прочь, не тронь. Блина, ты… что в меня кончил? — только сейчас понимает, что я лажанулся.