Непримиримые 2

— Мы заметили, — ржут по-приятельски ребята-миньоны. Я когда их прикол увидел, чуть от безудержного смеха не загнулся. Затем они добили: «Не шутка. Мы будем вот такими!». Я дар речи потерял на время… пока они, глотнув гелия, не затянули песенку из одноименного мульта. Тогда я вообще — уполз… спасаясь.

— Ничего! Прошли, и то хорошо, — номер три в команде, Олег Савинов, постукивает по плечу: — В этот раз полный завал у народа. Поверь, то, что мы уже глянули — чума. Столько лажи… Зур озверел. Такие сложности надумал. А на последнюю лезет море придурков, а потом их отскребают от цемента…

— Ага, — кивает Славка, чуть успокоившись, — а сколько народу по ходу отсеялось — жуть. В городе беспорядки. Чувствую, Темычу в копеечку встанет улаживать проблемы.

— Пох***, - продолжаю пожирать Ирку глазами. Уже чупик хрустит под зубами.

От битья морды очередному уроду, что лужей перед Корольком растекается, останавливает звонок:

— Верст! Че за х**ня? — нападает Зур, но его бешенство понятно, я сам на грани крушить все вокруг. — Чуть место в топе не завалил!

— Я тебе, бл***, говорил, нахер Королька из турнира! — спецом отхожу от команды и рычу в трубку, переходя в атаку. — Просил же! — чеканю тихо, чтобы уши другие не грели.

Морж насупленно прислушивается. Шагаю дальше от толпы.

— Она-то красава! — не отпускает Тема. — Такого наснимала — подписки разлетаются, точно пирожки. А от тебя… Че за пробелы?..

— Мгм, — киваю нервно, проглатывая очередную грубость. — А мне, бл***, ее зад приходится охранять, хотя этим должен заниматься кто-то другой.

— Ты о чем? — ворчит Зур.

— Тем, ты мне братан, но, сук***, как увижу — морду набью. Какого хера ты нариков допускаешь?

— Мне пох… кого, лишь бы шоу делали.

— Вот они чуть порношоу с Корольком и не сделали!

Коротко рассказываю, что случилось. Темыч молчит, слушает.

— Запись проверим. Ты, кончено, прав, но и она не школьница. Сама подписалась, мы ее пытались…

Сбрасываю звонок. Зур прав, но это МОЯ! сук***! Моя соседка! Моя Ирка! Моя… девочка! Моя школьница! Студентка… Женщина и, мать ее за ногу, МОЯ ЗАЖИГАЛКА!!!

Не могу здраво мыслить, когда она рядом.

Мой мозг выгорает — до тла!

А прахом жить не умею! Тленом думать не получается!..

Дождь начинает усиливаться, смачные капли шмякаются все чаще. Размашисто шагаю в шумную толпу участников, оживленно болтающих и делящихся впечатлениями о прохождении дистанции. Поздравления знакомых принимаю кивком и сухой ответкой.

Останавливаюсь позади Ирки. Еще толком не знаю, что собираюсь делать, но однозначно что-то…

Возле нее уйма воздыхателей и лобызателей. Лава, муд***, тоже рядом; меня примечает, сразу мрачнеет, в глазах презрительные блики. Отступает…

Решительно разбиваю круг и насильно вставляю остатки чупика в рот опешившей от моей бестактности Ирке:

— Нехер кому ни попадя ДАВАТЬ! — вот так… обязательно двусмысленно. Чтобы краской залилась — и Королек заливается. На лице легкое смятение, паника, но девчонка быстро берет себя в руки.

— Спасибо, — только мы понимаем, что это не за карамель.

Толпа шушукается, но мне по фигу.

Синющие глаза меня дотошно изучают — взгляд скользит по разбитой губе, а меня клинит на ее. До помутнения рассудка хочу коснуться… Языком лизнуть уголок, где виднеется кровавая ранка, чтобы забрать боль, а потом зубами вцепиться, причиняя новую… чтобы из памяти стереть других… и только я остался.

— Должна будешь, — не собираюсь ссать от радости и млеть от нежности, которую ощущаю до щенячьего визга, прочитав во взгляде размалеванной пигалицы, что ей не все равно… она волнуется за меня!

Бл***. У меня другие чувства к этой стерве, и это далеко не желание с нее пылинки сдувать. Душу вытрясти — чтобы, су***, мою в покое оставила! Об стену приложить, чтобы от страха сердце становилось, а мое наконец начало вновь биться в родном темпе! Чтобы из нее дух вылетел, а мой стал прежним, как до встречи с Корольком. Мозги взболтнуть, чтобы и мои стали работать, как часы, а не как бог на душу положит, и только в сторону Ирки.

Не знаю, что она читает на моем лице, но глаза становятся, как морская пучина темными:

— Хочешь… дам подержаться за… биту, — причмокивает, догрызая остатки карамельки.

— Неа, — холодно принимаю игру, — пусть об этом задроты мечтают. А ты за мою — точно, и еще отсосешь, — это уже тихо-тихо, на ухо, дернув к себе за лацканы развратного наряда, прошептав в опасной близости от кожи и с большим желанием укусить… до кровавых отметин.

Ирка палочку грызет, да так ей и давится, а я не гляжу на развратную невинность — шагаю прочь.

О, да-а-а, я чокнутый маньячелло с синдромом оборотня и вампира в одном флаконе! Загрыз бы… захлебнулся бы ее кровью, стонами и посмертным оргазмом…

У-у-у… И сам бы кончил!!!

От одной этой нездоровой мысли нутро начинает гореть в огне!

С мазохистским наслаждением слушаю низменные позывы слабого тела и блаженно улыбаюсь.

Она — моя болезнь… И я уже смирился с этим.