Непримиримые 2

— Да ладно, не оправдывайся, вдул бы ей разок-другой. Мне, по сути, нет до этого дела.

— Я не собирался, — жалко звучит, особенно если учесть, что меня в момент «застукали»… Лилька уже почти трахнула ртом, а я не шибко-то убеждал в своей занятости.

— Жаль, она того не поняла, — кривит губы Киса.

— Да, лажа, согласен, — винюсь и бешусь в то же время. Как задрот — оправдываюсь, блею. Ну нахер такие отношения?! Аньку и ее тараканов!

Я ведь впервые не изменяю, но разве от того лучше и проще? Киса не верит… Разве виноват, что девчата сами вешаются? У меня же была другая жизнь до Мыши. Где понимание и терпение?

Я в полном ах*…

Мозги прошиты Кисой насквозь.

Порвать к чертям собачьим эту порочную связь и заняться беспробудной ебл*.

И телу хорошо, и башке — отдых.

Разумная мысль — нравится все больше. Крепнет… но меня мутит. С горечью понимаю, что реально только два выхода и, бл*, ни на тот, ни на другой духу не хватает.

Да и как, если при виде Аньки меня изворачивает от чувств. Без нее — вроде готов, и согласен на разрыв, но только вижу, слышу — пропадаю.

Как и сейчас…

— Кис, — собственническим жестом дергаю за ляжку и махом накрываю влажную промежность. — Нам пора менять правила игры.

Анька больше не сражается — наоборот, ерзнув по сидению, позволяет ласкать. Аж руки сводит от желания всадить в нее не только пальцы.

Зубы сводит от боли в паху.

Невообразимая порочность в теле ангела небесного. От этого меня и прет. А еще от того, на что способна стерва. Как шокирует, провоцирует.

Верст по дурости решил, что мы БДСМ-ки по жесткому, но мы другие. Нет, наша девиантность не обсуждается, мы такие… И мы не отрекаемся — да, не здоровы. Нам нравится новое и провокационное. Нравится быть на волоске. На грани. Скандалы, кровь. Нравится дразнить и дарить. Наказывать и жалеть… Границ допустимого пока не достигли, поэтому каждый раз как первый и только разрядка всегда — бурная и фееричная.

Неорганично и странно, но не думал, что в такой Мыши может скрываться дикая Кошка. Кошка, чьи коготки доставляют уйму боли и сладкого экстаза. Чьи игры сводят с ума. Чьи ласки заставляют шагнуть в другой мир — порока и наслаждений. Куда никто до нее… Куда без нее никак.

И только с ней!

Только она!!!

Так поглощаюсь нашими эмоциями, что не сразу соображаю, как Аньку на себя уже подтаскиваю. Она не сопротивляется — садится сверху, бедрами сдавливая мои. Дразнит, не позволяя поцеловать, трется промежностью о мое несчастное хозяйство, томящееся в джинсах и судорожно дергающееся от каждого толчка.

Когда не выдерживаю и тянусь, чтобы хоть пальцами в нее проникнуть, перехватывает руку. Кладет на свою небольшую, налитую грудь и сдавливает.

Бл*, меня накрывает от желания быстрее ее на себя насадить. На член… и поглубже вдолбиться… и чуть застыть, впитывая долгожданные ощущения. А зубами в грудь вцепиться. И пожевать, облизать и пососать…

А-а-а!!!

В джинсах жар и нестерпимо тесно. А Киса по мне все провокационней ерзает, грудью трется о ладонь.

Твою мать! Кожей чувствую острый сосок, пробивающийся сквозь лифчик и ткань светлой блузы. Сдавить бы его пальцами, в рот вобрать…

Могу конечно силу применить, но знаю, что потом Анька отомстит — накажет. И если воздержанием — чокнусь. Рядом с ней нельзя быть холодным. Из разряда «невозможное» и болючее мероприятие.

Поэтому скриплю зубами и жду — ее игра — ее правила — она верховодит.

Таков уговор.

Ну ничего, я тоже не прост. Отомщу…

Киса мажет по моим губам своими, едва не лишив кислорода. Точно магнитом за ней, а она склоняется к своему сидению, где сумочка осталась. И если учесть что глаза цепляются за оголенные ляжки, зад, что так и кричит: отшлепай меня!!! — и небрежное скольжение по моему восставшему хозяйству, то я готов в голос вопить от переполняющих меня чувств.

Долго копошится, бумагой шуршит, а я голые ляжки с удовольствием оглаживаю. Округлую ягодицу. Не отказываю себе в сахарном удовольствии и смачно бью, любуясь, как белоснежная кожа быстро краской наливается. Рука чешется, жжет повторить. Плоть радостно дергается, до боли в джинсах плененная. И вновь озвучиваю нетерпение шлепком. Виднеются следы моих пальцев.

Ни одна любовница до Анютки не выдерживала порки с пристрастьем, а эта Мышь уже в первый же день игры и договоренности, отказом нарвалась на наказание… И выдержала, да как… Еще и добавки попросила, но с условием…

Я тогда задохнулся от сладкой истомы и согласился. Бл', мне так просто никто в руки не давался, а тут…

А потом нешуточно озадачился.

В итоге кончал бурно, как никогда… после ответной порки.

Жесть Адская! Меня с детства не трогали и не наказывали. Пальцем не трогали. Видимо, поэтому меня это всегда привлекало. Но быть с ремнем — одно, и другое — быть под ремнем….

Что сказать!

Ну вот и нашлась та, кто спокойно выслушал, со стонами блаженства вытерпел, и с не меньшим удовлетворением меня проучил…