Непристойная Блистательная Вечность (ЛП)

— Ты выглядишь невероятно счастливой, — замечает она, обнимая меня в ответ. — Хорошо, что ты ко мне прислушалась.

Толком неясно, речь о той случае, когда мы напились и она посоветовала мне приехать сюда, или о том более позднем совете, когда она порекомендовала мне остаться, но в любом случае я рада, что послушалась Лейлу — оба раза, — как и рада, что она оказалась права.

— И я согласилась, что ты права, — говорю я.

Она так улыбается, что мне становится понятно — с самого своего прибытия она ждала, когда это услышит, но её улыбка выражает и радость за меня.

Начинает играть медленная музыка, и рядом появляется Коллинз, привлекая меня к себе. Он не боится танцевать. По крайней мере, со мной не боится. Мы движемся в неторопливом, незатейливом танце — я обнимаю его руками за шею, а он поддерживает меня за талию. Наши тела знают друг друга, поэтому даже под незнакомую песню мы прекрасно попадаем в ритм.

Я счастлива разделить лучший день своей жизни с дорогими мне людьми. И ещё я самая везучая женщина на планете, ведь мужчина моей мечты претворил всё это в жизнь ради меня.

Пока мы танцуем, моя левая рука покоится на его плече, и я ненароком любуюсь тем, как камень на кольце ловит блики света.

— Не верится, что ты всё это сделал, — признаюсь я. — И молчал.

— Мои братья сочли, что я немного сошёл с ума, раз решил распланировать всё, прежде не попросив у тебя руки.

— Это было безумием, — я прижимаюсь к его рту губами. — Но в самом лучшем смысле.

— Я люблю тебя, Миа, — непривычно эмоциональным голосом произносит он.

— Я тоже тебя люблю. Всегда любила, — признаюсь я.

Весь приём Коллинз не отходит от меня ни на минуту. Его глаза и руки не отлипают от моего платья, и очевидно, его желание остаться со мной наедине способно потягаться с моей тягой быть с ним.

Вскоре Коллинз объявляет о нашем отбытии. Сколь сильно мне бы не нравилось праздновать со всеми, я не могла дождаться момента, когда Коллинз окажется один и без своего чертовски сексуального смокинга. Гости бросают рис, пока Коллинз помогает мне забраться в дожидающийся нас лимузин. Он отказывается рассказывать мне о медовом месяце, кроме того, что он у нас всё-таки будет. А ещё Коллинз уверяет меня, что согласовал отпуск с моим начальством. И этой информацией он заслуживает ещё дин мой поцелуй. Он действительно всё продумал.

Когда мы приближаемся к месту назначения, скрывать план уже не представляется возможным. Мы въезжаем на пристань, и Коллинз, оказав мне помощь с тем, чтобы я выбралась из машины, ведёт меня прямиком к «Гремлину». Но вдруг, когда мы оказываемся у воды, меня озаряет, и я застываю на месте.

— У нас нет вещей. Я ничего не упаковала.

Коллинз тянет меня дальше по причалу.

— А что по-твоему делала Кайли, пока ты одевалась? Я попросил её поехать к нам и упаковать из твоей гардеробной всё, что не прибито гвоздями. Хотя, — его голос понижается до хриплого рычания, — я планирую держать тебя голой львиную долю следующих двух недель.

Мои трусики мгновенно становятся мокрыми, а с уст срывается тихий вздох.

Коллинз усмехается и, едва приложив усилия, отрывает меня от земли, заставляя взвизгнуть от изумления. Он подхватывает меня на руки и ступает на трап, ведущий на яхту.

— Коллинз, — нервно произношу я, сцепив руки у него на шее. Мне много раз приходилось подниматься на этот борт и я знала, что трап крепкий, но всё-таки переживала, что вдвоём мы окажемся слишком тяжёлыми.

Он замирает, остановившись взглядом на моих глазах.

— Всё нормально, Гремлин. Я держу тебя. — Уверенность в его голосе напоминает, что мне не о чем беспокоиться, ведь Коллинз всегда меня оберегал. Он никогда не позволял, чтобы со мной случилось что-то плохое, и в будущем тоже не допустит. Я выдыхаю, расслабляясь, и он продолжает восхождение на борт, направляясь прямиком под нижнюю палубу.

Коллинз не останавливается, пока мы не оказываемся в главной спальне, заперев за собой дверь. И даже тогда он не отпускает меня, а вместо этого притягивает меня в поцелуе, аккуратно ставя на ноги рядом с кроватью. Целует меня, скользя руками по гладкой шёлковой ткани платья. Расстёгивает боковую молнию и помогает мне стянуть платье, бережно перекинув лямку через голову и позволив ему упасть на пол.

Платье без спины не предусматривает лифчика, поэтому я остаюсь стоять перед ним в кружевных фиолетовых трусиках и шлёпанцах. Мне это кажется странноватым сочетанием. Я хихикаю, скидывая идиотские шлёпки.

Он смеётся вместе со мной, сбрасывая пиджак и расстёгивая запонки.

— Жизнь с тобой никогда не будет скучной. — Он выступает вперёд, позволяя мне помочь с пуговицами на рубашке.

Мне всегда представлялось, что занятие любовью в первую брачную ночь будет пропитано нервозностью, но с Коллинзом я совершенно не нервничаю, а скорее полна возбуждением, так что расстегнув рубашку, мы оба целиком осознаём потребность оказаться голыми и в руках друг друга, поэтому ускоряемся, в конце концов, стягивая с него рубашку, а за ней и майку.

Оказавшись перед его голой грудь, я чувствую, как тело согревается и меня переполняет желанием.