Непристойные предложения

Затем камеры перешли на конгрессмена Боракса. Он не проронил ни слова и лишь печально смотрел на аудиторию своими выразительными затуманившимися глазами, а затем указал пальцем на полудюймовое круглое отверстие в своей правой щеке. Затем он медленно повернул голову – с другой стороны было такое же отверстие. Боракс покачал головой, взял в руки большую фотографию матери, оправленную в роскошную серебряную рамку, и выкатившаяся из его глаз огромная слеза упала на снимок.

Это решило все.

Не надо было быть профессиональным политиком, чтобы предсказать результат. Уже к полудню миссис Странт признала поражение. Во всех штатах маскулинизм провалился. Улицы были усеяны смятыми котелками и брошенными турнюрами. Закурить в этот день сигару мог только самоубийца.

Подобно Аарону Бэрру, Шеппард Л. Мибс бежал в Англию, где опубликовал свои мемуары, женился на графине и родил от нее пятерых детей. Его старший сын – биолог – приобрел себе некоторое имя, разработав способ лечения мениска у лягушек – болезни, которая в то время грозила уничтожить всю французскую промышленность по выпуску замороженных лягушачьих лапок.

Поллиглов тщательно скрывался от общественности до самого дня своей смерти. Из уважения к воле покойного, он был похоронен в гигантском гульфике. Его похороны стали поводом для появления многочисленных статей, посвященных ретроспективному обзору возникновения и упадка основанного им движения.

А Генри Дорсблад исчез еще до того, как на маскулинистский штаб нахлынула лавина разъяренных женщин. Его тела так и не нашли, что дало основание для появления многочисленных легенд. Одни говорили, что он был распят на зонтиках возмущенных матерей Америки. Другие утверждали, что он бежал, переодевшись уборщицей, и рано или поздно вернется, чтобы возглавить возродившихся поклонников котелка и сигары. Впрочем, пока о нем не слышали.

Элвис П. Боракс, как всем известно, пробыл два срока, войдя в историю как самый молчаливый президент со времен Калвина Кулиджа, после чего отошел от дел и занялся цветочным бизнесом в Майами.

Маскулинизм исчез, словно его и не существовало. Если не считать подвыпивших компаний, которые в завершение вечеринки ностальгически поют старые песни и выкрикивают героические лозунги, мало что напоминает нам сегодня об этом великом потрясении.

Одно из таких напоминаний – гульфик.

Гульфик пережил все, став частью современного мужского костюма. При движении его ритмичное покачивание напоминает женщинам грозящий жест указательного пальца, предупреждающий их о том, что существует предел попрания мужских прав. Для мужчин же он остается знаменем, возможно, сейчас и сменившимся на флаг перемирия, но постоянно напоминающим о том, что война продолжается.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

«Маскулинистский переворот» впервые увидел свет в составе сборника «Деревянная звезда» (The Wooden Star 1968), и тогда я написал следующее:

Пока я писал эту историю, я потерял несколько друзей и одного агента. Женщина, чье уважение до того момента я успел заслужить, сказала мне: «Этот комплекс кастрата стоит показать психиатру, а не редактору»; мой давний друг, мужчина, читал эту историю со слезами на глазах, говоря: «Ты написал манифест. Это заявление о принципах для всех парней мира». Но моим замыслом не был ни комплекс, ни манифест; я писал аккуратную сатиру – и ничего более. Возможно, мне не удалось.

В тысяча девятьсот шестьдесят первом году – год, когда рассказ был написан – хиппи еще не стерли половые различия в вопросах причесок и одежды. Первые несколько редакторов, прочитавших этот рассказ, посчитали, что тысяча девятьсот девяностый год – это слишком рано для столь серьезных изменений, какие я описал. По нынешним ощущениям, на подсознательном уровне я понимал, как быстро меняется отношение к половой дифференциации в обществе; но я и не думал, что предупредительные толчки в самом деле окажутся первым оползнем, предвещающим тотальный катаклизм.

Сейчас, в две тысячи первом, я хотел бы добавить к написанному последние свои наблюдения.

Вполне очевидно, я выбрал не тот пол, но я оказался прав в том, что рано или поздно кто-то да сойдет с ума, извиваясь в агонии гендерно-политических противостояний. К тому же я прекрасно изобразил своих главных героев. Старая Перечница, старина Шеп и Неистовый Генри – три пропащих мужика, и я убедился – на примере женщин моего круга, похожих на Жермен Григ или Кэтрин Маккиннон, – большинство женщин посчитают моих персонажей типичнейшими представителями мужского пола. Это все, что я знаю.