Непристойные предложения

– Вот что интересно… мы все знаем про Манхэттенский проект, про Лонг-Айлендский, Уэстчестерский и теперь Бруклинский. А был ли когда-нибудь Бронксский проект? Я родом из Бронкса; сами понимаете, гражданская гордость.

– Да. Вполне понимаю. Но если бы Бронксский проект и был, можете не сомневаться, что до успешного завершения единственными людьми вне проекта, которые знали бы о его существовании, являлись бы президент и секретарь госбезопасности. Если – я говорю, если – такой проект существует, мир узнает о нем столь же внезапно, как узнал об Уэстчестерском проекте. Полагаю, это запомнили надолго.

Он усмехнулся воспоминаниям, и Калпеппер подхватил смешок, чуть громче остальных. Стрелка часов приблизилась к красной отметке.

– Да, Уэстчестерский проект, а теперь Бруклинский; нашей нации ничто не будет угрожать! Вы понимаете, какое великолепное оружие вложит хронар в наши демократические руки? Приведу лишь один пример: вспомните, что произошло с Кони-Айлендским и Флэтбушским подпроектами (эти события упоминаются в розданных вам бумагах), прежде чем мы полностью оценили возможности применения хронара.

– В ходе первых экспериментов еще не знали, что третий закон Ньютона – действие равно противодействию – справедлив не только для трех пространственных измерений, но и для времени. Когда первый хронар отправили в прошлое на одну девятую секунды, вся лаборатория на тот же период времени отправилась в будущее и вернулась в, м-м, неузнаваемом состоянии. Кстати, именно этот факт предотвратил экскурсии в будущее. Судя по всему, оборудование подвергается невероятным изменениям, и ни один человек не в состоянии их пережить. Но вы понимаете, что мы можем сотворить с врагом, используя только эту особенность? Отправить хронар соответствующей массы в прошлое, разместив его рядом с враждебной нацией, – и эта нация, вся одновременно, отправится в будущее, из которого вернутся одни трупы!

Он опустил глаза, сложил руки за спиной и покачался на каблуках.

– Вот почему вы видите на полу две сферы. Лишь одна из них, та, что справа, оборудована хронаром. Другая – муляж, масса которого в точности соответствует массе первой и который служит противовесом. В возбужденном состоянии хронар отправится на четыре миллиарда лет в прошлое, чтобы сделать фотографии Земли, которая представляла собой полужидкую, частично газообразную массу, быстро затвердевавшую в еще незрелой Солнечной системе.

– В то же время, муляж отправится на четыре миллиарда лет в будущее, откуда вернется измененным, по причинам, которых мы полностью не понимаем. Две сферы столкнутся в нашем настоящем и вновь разлетятся примерно на половину хронологического периода первого путешествия, где наш аппарат с хронаром запишет данные почти твердой планеты, сотрясаемой землетрясениями и, возможно, населенной полужизнью в виде неких сложных молекул.

– После каждого столкновения хронар будет возвращаться приблизительно на половину длины предыдущего периода, каждый раз автоматически собирая информацию. Геологические и исторические периоды, которые мы планируем затронуть, перечислены в пунктах с первого по двадцать пятый на ваших распечатках; само собой, их будет больше двадцати пяти, прежде чем сферы остановятся, но ученые полагают, что посещения периодов после двадцать пятого будут столь непродолжительными, что получить продуктивные фотографии и другой материал не удастся. Запомните, что под конец, прежде чем остановиться, сферы будут скорее пульсировать на месте, и даже если при этом они будут отлетать на века в каждую сторону, это будет почти незаметно. Я вижу, есть вопрос.

Поднялась худая женщина в сером твидовом костюме, сидевшая рядом с Калпеппером.

– Я… я знаю, что это не имеет отношения к делу, – начала она, – но мне не удалось задать мой вопрос в подходящий момент. Мистер секретарь…

– Исполняющий обязанности секретаря, – добродушно поправил ее круглощекий человечек в черном. – Я только исполняю обязанности секретаря. Продолжайте.

– Ну, я хотела спросить… мистер секретарь, нельзя ли сократить время выдержки после эксперимента? Два года в Пайкс-Пик – очень долгий срок, если опасаться лишь того, что кто-то из нас увидит лишнее и проявит непатриотизм, угрожающий нации. Наверное, когда наши истории пройдут цензуру, нам можно разрешить вернуться домой по истечении, скажем, трех месяцев. У меня два маленьких ребенка, а у других…

– Говорите за себя, миссис Брайант! – взревел мужчина из служб безопасности. – Ведь вы миссис Брайант, верно? Из «Уимэнз мэгэзин синдикейт»? Миссис Алексис Брайант. – Он словно делал крошечные карандашные заметки в своем мозгу.