Непризнанные гении

То там то тут, в его стихах всплывают имена, обязанные своим появлением иногда услышанному анекдоту, а иногда необходимости подчеркнуть какую-нибудь черту характера. Ни одно из них не свидетельствует о более или менее серьезном знакомстве с философскими или другими произведениями. Древняя история и мифология, присутствующие в его творчестве, – это то, что он почерпнул, глядя на резные порталы и на витражи с изображенными на них сценами из истории.

Даже включая в стихи чужие цитаты, поэт не заботился ни о точности цитирования, ни о сверках с оригиналом – только о ритме и рифме стиха. Хотя стихи насыщены мифологическими и литературными именами, заимствованы они не у Вергилия, Овидия или Катона, а из средневековых анекдотов или семинарских компиляций…

Франсуа Вийон явно не любил перенапрягаться и довольствовался чем Бог послал: из «Романа о Розе» он извлек основные положения своей философии, а заодно и многие образы и даже эмоции: «Праздную Даму» превратил в Прекрасную Оружейницу, «Крепко в зубах узду держи» – в «В зубах узда – рысь ретива», а порой – вполне в духе времени – заимствовал целые куски, не скрывая плагиата. Впрочем, кто из его предшественников и современников удерживался от соблазна «стащить» приглянувшийся лакомый кусочек у собрата по перу?..

Жан де Мён:

Ведь сладкий стих порой несносен…

Рютбёф:

Твердят, что сладкий стих несносен…

Анонимный автор конца XIV века:

Твердят нам, сладкий стих несносен…

Ф. Вийон:

Чем слаще стих – тем он несносней…

Черпая вдохновенье в винных парах таверн, остротах босяков и юморе постоялых дворов, Франсуа Вийон, хотя и не утруждал себя в школе, как никак провел более десяти лет жизни под началом магистров и докторов и, учитывая его поэтическое дарование, не был чужд литературных веяний эпохи. Он изучил не только «Роман о Розе», но и поэтов, бывших у всех на слуху – Алена Шартье, Эсташа Дешана, Жана Ренье. «Сеньоры былых времен» – герои многочисленных поэм Дешана, который – задолго до Вийона – уже смешивал разные времена и имена знаменитостей:

Принц, где теперь Роланд и Оливье,
Где Александр, Артур и Карл Великий,
Где Эдуард и прочие владыки?
Они мертвы, они давно в земле.

У Дешана можно найти и прототип вийоновского потомственного пьянчуги Жана Лорана, и прием пародийного завещания с фиктивными дарами, и наказ похоронить его на возвышении, предварительно завещав служанку священнику:

А когда меня Бог приберет,
Пусть кюре мою девку возьмет.

Подобно другим средневековым поэтам, Франсуа Вийон клянет смерть, не гнушаясь при этом воспользоваться символами не воспринимаемой им куртуазной поэзии, воспевающей обман любви. Скажем, следуя Шартье, он соединяет смерть и любовь, внося свой вклад в извечную тему быстро уходящей красоты:

Весна пройдет, угаснет сердца жар,
Иссохнет плоть и потускнеет взор.
Любимая, я буду тоже стар,
Любовь и тлен, – какой жестокий вздор!
Обоих нас ограбит время-вор,
На кой нам черт тогда бренчанье лир?
Ведь лишь весна струит потоки с гор.
Не погуби, спаси того, кто сир!

Впрочем, если говорить о галантности, то вечно испытывавший в чем-нибудь нужду поэт умел приспосабливаться. Ему приходилось включаться в игру, иногда с едва заметной усмешкой, а иногда и искренне. Когда его освободили из тюрьмы благодаря заступничеству Карла Орлеанского, он был в своих стихах искренен. А вот когда его отвергла Катрин де Воссель, то на фоне яростного «отказа от любви» куртуазно-лирический настрой поэзии Вийона стал выглядеть заметно менее естественным. Где начиналась пародия? И где она кончалась? Вполне возможно, что иногда Вийон превращался в двойника Алена Шартье.