Непробиваемый

Внутренне передёрнулся от её слов. Но на деле просто улыбнулся и погладил девочку по голове.

– Ладно, малыш, мне нужно к брату. Я же могу тебе доверить этих хомячков, да? – поддел её.

– Это же не хомячки, – меня одарили таким взглядом, словно я несусветную глупость сморозил.

– Хомячки, хорьки, один фиг грызуны, – щёлкнул малышку по носу. – Ладно, пойду я, – поднялся на ноги.

– А можно я их сразу к себе отнесу? – посмотрела на меня с надеждой.

– М-м… А Василиса? – протянул с сомнением, как никогда ярко представив себе её реакцию на такое соседство.

– Она спит! Я ей утром всё-всё сама расскажу! – сложила ладошки вместе перед собой в умоляющем жесте. – Ну, пожа-алуйста!

И я слабак, да. Потому что сдался. Просто невозможно смотреть в эти большие зелёные глаза и отказать. Хоть в чём-то. Как у куколки только получается?

– Ладно. Но если они её разбудят, кричи на весь дом. Я лучше сразу в город свалю. А то твоя сестра из меня сама того же хорька, чую, сделает. Так и представляю себе эту картину, – с губ сорвался смешок.

Ответом мне послужил заливистый девчачий хохот.

Я снова потрепал Полину по волосам, и вместе мы направились на выход.

– Ты такой большой, а Василиса такая маленькая в сравнении с тобой, но ты её боишься! – пояснила своё веселье восьмилетка.

– Мне моя тачка ещё дорога, знаешь ли. А она вдруг снова разрисует её, и на этот раз какими-нибудь ромашками с сердечками розовыми… Нет уж, – передёрнул плечами.

– Ого… – тоже впечатлилась Полина.

– Хотя… Как думаешь, розовый цвет волос твоей сестре пойдёт? – призадумался, открывая дверь и ловя одного из хорьков, который решился прошмыгнуть в коридор самостоятельно.

– Не зна-а-аю… – реально призадумалась.

– Тогда надо узнать! – постановил я. – Завтра куплю краску, посмотрим!

На меня уставились с непередаваемым ужасом.

– Серьёзно? – разинула рот.

– А ты думала, откуда у твоей сестры зелёный цвет волос? – ухмыльнулся.

Не ответила. Скосилась на меня с опаской, нервным жестом пряча свою косу за спину.

– Не боись, малая, будешь любить мой джип, я буду любить твои волосы, – заверил я её.

Малышка вздохнула.

– Папа тоже любил свой джип больше, чем нас с сестрой, – покачала головой, подхватила обоих хорьков и поплелась в комнату напротив.

– А у нас папа любил больше всего работу. У каждого свои тараканы, не расстраивайся. Зато у тебя замечательная сестра, которая любит тебя сразу за всех.

– Я не расстраиваюсь. Василиса сказала, что больше нашей мамы нас всё равно невозможно никому любить. Так сильно она нас любила, – улыбнулась, хотя вышло грустно.

– И это правда, – приобнял Полину за плечи, открывая перед ней дверь спальни Игната, где сладко продолжала спать Василиса. – Ладно, малыш, спокойной ночи тебе. Вам обеим.

Улыбнулся ещё раз ей на прощание и направился, наконец, к брату. Тот пребывал на прежнем месте, где я его оставил полчаса назад. Пьянее прежнего.

– Ну, теперь ты рассказывай, что и где болит, – вздохнул, закрывая за собой дверь и подходя к столу. – Или нет, – добавил через паузу, поняв, что Игнат банально спит уже.

С недопитой бутылкой в обнимку.

И вот что с ним делать?

Помогать, не помогать?

Или придушить, пока есть такая возможность?

Но совесть так некстати напомнила, что так поступать бесчестно, особенно, с тем, кто тебе так доверяет, что не боится и спину подставить под удар. И вот последний факт вынудил со вздохом признать поражение. Скорее всего, я совершал ошибку, но и иначе не мог. Всё же прав он был, говоря про мою тягу к справедливости.

Правда, на телефон такую картину запечатлел. Сделал в редакторе приписку «Игрушки бывают разные» и отправил ему на почту. Пусть утром полюбуется на себя. После убрал телефон обратно в карман, примерился, присел, закинул брата себе на плечо, с кряхтением поднялся и направился прочь из кабинета.

– Как ребёнка, ей-богу, – проворчал, тяжело дыша. – Только вместо ребёнка, бочонок с ножками, полный алкоголя.

Брат даже что-то попытался ответить.

– Спи уже, – отмахнулся я от него.

Медленно поднялся по лестнице, дошёл до нужной спальни, там и сгрудил свою ношу прямо на кровать. Чуть подумал и стащил с него одежду. Ещё и одеяльцем заботливо прикрыл весь срам.

– Ну, прям как в наши девятнадцать, – горько усмехнулся при виде такой картины.

Жаль, нам давно не девятнадцать, и мы далеко не те, кем были раньше. Хуже. Намного хуже. Всё. И как разгрести теперь это всё безболезненно для нас с ним, я так и не придумал. Потому что невозможно это. А жаль…

Глава 31

Василиса

День выдался особенно тяжёлым. И это при том, что на этот раз меня никто не мучил, не угрожал и не доставал. Никаких нагрузок, как физических, так и моральных. Наоборот. Орлов-старший буквально источал доброжелательность, заботу и благодушие, постоянно улыбался и подшучивал в компании моей младшей сестрёнки. Но я, глядя на них, чувствовала лишь то, как сильнее разрастается зияющая дыра пустоты в моей душе.

Что происходит?