Непробиваемый

Вот и зависла, стоя посредине комнаты. С минуту – так точно бездумно пялилась на паркетные доски под ногами, застыв посреди комнаты. А потом… Потом наступил откат.

Я беременна!

Беременна, мать вашу!

Не одна…

Я должна что-то сделать.

Нельзя так жить…

Невозможно!

Но ничего здравого в голову не приходило.

Только злость, граничащая с отчаянием. Каждый раз, когда вспоминала то одного Орлова, то другого.

Выместила всё на… платье.

Стащила с себя, раскромсала со всей яростью, насколько хватало сил, пока в памяти один за другим всплывали воспоминания сегодняшнего вечера.

«Сделаешь аборт. Не проблема» – равнодушное, от Игната.

«Кончай, маленькая шлюха. Кончай», – циничное, ненавистное, от Ярослава.

«Ты за это поплатишься», – пообещал старший из братьев.

«Хорошая шлюшка. Не приближайся ко мне больше», – вторил голос другого брата.

Голоса сплелись в неподконтрольный хаос в моей голове. Очень старалась не слушать. Но они не умолкали. А я всё кромсала и кромсала алое платье… Успокоиться ни черта не помогло, разумеется. Зато держаться на ногах сил не осталось. Все внутренние установки – не быть слабой, не сломаться, чего бы то ни стоило, тоже разлетелись вдребезги в один миг. Глаза противно защипало. Я так и рухнула на колени прямо там, где стояла. И если я когда-то зарекалась топить свои мозги в собственных истериках, жалея и сожалея обо всём, что происходит, то теперь… Никто ведь не увидит. Нет никого здесь. Тогда, наверное, можно? К тому же, слёзы катились по щекам и катились, без остановки. Горькие. Как реальность. Обжигающие. Но не согревающие заполонивший душу холод. Ненавистные. Как то, кем я становилась.

Сколько бы так прорыдала…

Но мелодия входящего звонка заставила подняться.

Полина.

Хорошо, что сегодня она сама позвонила. Пока я слушала детское щебетание, паршивое самочувствие потихоньку отпускало. Мы проболтали не так уж и много, минут десять, а потом девочки отправились спать. Попрощавшись с сестрой, я и сама решила заняться тем же, растянувшись на просторной постели прямо поверх покрывала. Не потому, что хотелось. А потому, что надо. Но сон всё равно не шёл. Чувство вины и горечи съедало изнутри, как хищный червь. Я ворочалась-ворочалась… И снова взялась за телефон. На этот раз звонок заведомо не нёс ничего хорошего.

Абонент ответил далеко не сразу.

– Два часа ночи, Василиса. У тебя совесть есть? – проворчала сонным голосом мачеха, приняв вызов. – Что случилось? – добавила, немного повременив.

Ну да, просто так я ей никогда не звонила.

– Много чего, – отозвалась я. – Например, я беременна.

Послышалось, как она зевает.

Реакции на такое моё заявление – ноль.

Вот бы и мне так спокойно спать по ночам, после того, как стала виной множеству сломанных жизней…

– Сколько он тебе заплатил?

Я никогда не спрашивала прежде. Не задавалась этим вопросом даже для самой себя. Знаю, что много. А спросила я… в глупой надежде поиска варианта заплатить ей больше. Чтоб перестала упираться и не стояла на своём, отдала опеку над Полиной не Орлову, после того, как он на мне женится, а только мне. И тогда не пришлось бы оставаться рядом с Игнатом.

Какой вариант?

Ещё не придумала.

Но это не значит, что его не существует.

Просто я плохо ищу.

Был и другой путь, тот, где я могла бы отсудить у них опеку. Но он более длинный и долгий. Теперь, когда во мне совсем скоро будет биться ещё одно сердце, не уверена, что могу позволить себе столько времени.

– Чего? – не поняла моего вопроса мачеха.

То ли спросонья, то ли просто включила дурочку. И это злило. Куда больше, нежели сам факт того, что ей плевать на нас с сестрой.

– Сколько тебе заплатил Игнат, за то, чтобы ты отдала ему опеку над Полиной? – повторила я сквозь зубы свой вопрос в более развёрнутой форме.

Раз уж вынудить моего психованного жениха отказаться от меня не получается, то теперь только она может расторгнуть заключённую сделку.

– Кхм… – прокашлялась Жанна, не спеша отвечать. – Что за вопросы такие вообще, да ещё и в два ночи?

Я шумно выдохнула.

– Игнат застрелил человека. У меня на глазах. А потом ещё одного избил так, что… – начала пояснять.

Но так и не завершила.

– А ты наивно полагала, что в мужья тебе достанется слабак и лопух? – съехидничала мачеха. – Привыкай к тому, что сильные мужчины используют свою силу. И не жалуйся. Женщине совсем не к лицу порочить имя того, кто о ней заботится.

Скапливающаяся во мне злость обожгла рассудок волной негодования. Но выплёскивать всё это наружу я не стала. Помнила прекрасно – бесполезно биться лбом о бетонную стену, не разобьёшь, как ни надсажайся.

– Ты так и не сказала мне – сколько, – напомнила о былом, проглотив все сопутствующие эмоции.

Теперь шумно выдохнула уже Жанна.

– Василиса, ты ударилась где-то и у тебя разум помутился? Зачем тебе такая информация? Что ты с ней будешь делать? – хмыкнула она. – Ещё скажи, что заплатишь мне больше, чтоб получить возможность отлынивать от своих обязанностей, – коротко хихикнула.

– А если заплачу?