Непрочитанные письма

— Может, теперь-то уже выписали из больницы, — сказала Геля. — Месяц прошел, как я из Вартовска вернулась.

— Ладно, Геля. Доберусь дотуда — выясню.

— Послушай, — сказал Макарцев. — Ты Крылова знаешь?

— Анатолия Федоровича?

— Ну.

— Он буровым мастером был на Харасавэе.

— Сейчас у меня, в тампонажной конторе.

— Двести единиц спецтехники? Тесен мир.

— А прежде у геологов работал. Здесь, в Нягани. Связи наверняка остались. От геологов частенько вертолеты работают. От нас реже. А от них — и на Ханты, и на Сургут, и на Вартовск, и на Нефтеюганск.

— Нефтеюганск... — прошептала Геля.

— Что ж, надо попытаться, Сергеич.

— О том я и говорю.

— Как тебе на новом месте?

— Нормально, — пожал плечами Макарцев.

Геля вскинула на него глаза, но Макарцев погасил ее взгляд своими.

— Бумаги первое время жизнь отравляли, — сказал он, — Ты представить не можешь, Яклич, сколько писанины! Потом, правда, приспособился. Приходит какое-нибудь распоряжение — я его в нижний ящик: пускай отлежится... Если поступает вторично, скрепляю его с первым и перекладываю в ящик повыше. Ну, а если в третий раз все о том же — значит, делом заниматься стоит. Я им и занимаюсь. Однако такую проверку немногие распоряжения выдерживают. Наверное, и впрямь самые важные.

— А может — самые настырные?

— Может быть... Однако фильтр необходим. Иначе ничего не успеешь. Надо же из реальных возможностей исходить. Только кто будет думать о реальных возможностях, если распоряжения отдают, как правило, профессиональные конторщики, и реализм у них...

— ...конторский.

— Во-во. У меня и с Нуриевым на первых порах стычки бывали. Дает он подготовить какой-нибудь приказ — а я-то это дело с другой стороны знаю, не только из конторы. Вот и стараюсь поставить себя на место исполнителя. Генерал вызывает: «Что чикаться! Надо, чтоб они сделали то-то и то-то!» А я говорю: «Нельзя. Это невыполнимо. А невыполнимый приказ подрывает авторитет объединения». Покрутит он головой, покрутит, однако соглашается. Теперь вроде привыкли мы друг к другу...

— Зато я поначалу растерялась, — улыбнулась Геля. — Сам посуди, Юра. Пятнадцать лет мужика не видела — неделями, месяцами торчал на буровой. А тут — пожалуйста: завтрак — подай, на обед — приезжает, к ужину, правда, не всегда... Но дома мужик! Дома! Ей-богу, просто не верится... Только никак от своей буровицкой привычки вставать ни свет ни заря отказаться не может. Поднимется в половине шестого — и шебаршит, шебаршит... Объединение начинает в восемь, без пятнадцати отсюда служебные автобусы уходят, уазики, у кого они есть. А Виктор уже в половине седьмого с горки катится, на своих двоих... Правда, на Талинке или Ем-Eгe больше не пропадает неделями и месяцами. Дома. Просто-таки надоел.

— Ничего, Геля, — сказал я. — Он у тебя в Новосибирск и Томск укатит скоро. На неделю, на две.

— В Новосибирск? — заинтересовалась Геля.

— В Томск? — вяло произнес Макарцев. — Зачем?