Непрочитанные письма

Я шел по городу: сугробы, как и всегда в здешних краях, уполовинивали чахлые деревца, и тропка вилась меж ними, как среди чапыжника; город разросся, но только теперь, сейчас, когда осел в Нижневартовске мощный десант московских строителей, приоткрылось некое подобие замысла; бело-голубые московские семнадцатиэтажки, которые в Москве вы, наверное, не выделите среди других домов, здесь играли роль организующего начала; со всех сторон они окружили первый микрорайон города (вообще-то по нумерации он считался пятым, но был самым первым, да и весь Нижневартовск в те годы нередко именовали «пятым») — микрорайон двухэтажных сборно-щитовых бараков; иные из них были уже снесены, у других грохотали бульдозеры, третьи смиренно приуготовили себя к кончине, однако во многих из них, полуразрушенных или позаброшенных, продолжали работать магазины — этот факт сам по себе, безо всякой бумажной цифири, красноречиво свидетельствовал, сколь скудны в городе торговые пространства; я шел через этот умирающий, но еще несдавшийся квартал, и память подсказывала — в этом доме нас с Лехмусом, «сменовским» фоторепортером и моим товарищем, Федя Метрусенко угощал жареными карасями, но не эта подробность столь уж важна — здесь, между прочим, прошли детские годы «Маршала Советского Союза, дважды Героя Советского Союза, летчика-космонавта СССР Николая Федоровича Метрусенко», и, быть может, стоит его сохранить — если не для этой будущей надобности, то в память о первожителях Нижневартовска; а вот в этот дом нас пригласили на пельмени, но дело началось дракой, а кончилось хоровым пением, не помню только, добрались мы до пельменей или нет; а сюда я приходил за письмами «до востребования», а здесь все с тем же Лехмусом мы провожали Ваню Ясько на Большую землю, однако провожали так долго, что раздумал он улетать... Давно миновали те времена, когда мы с Лехмусом врывались на вахтовой машине в этот город, который и городом-то еще не был, сбрасывали рюкзаки и сапоги, смывали пыль и сажу, шли в домашний ресторанчик «Самотлор» и брали для начала запотелый графинчик; давно миновали те времена, когда в городе жили те, кто работал здесь, кто работал для всей страны; давно миновали те времена, когда каждый встреченный в городе мог быть или был твоим знакомым или знакомым твоих знакомых, давно миновали времена братства и бескорыстной любви, — теперь это другой город, теперь это другие люди, да и мы стали другими. И теперь не спросишь у каждого встречного, как дела у Лёвина, или Петрова, или Китаева, и теперь не станешь рассказывать в любой компании, почему случился газовый выброс в бригаде Черемнова на Варь-Егане — не только нефтяными интересами живет ныне город, и это славно, однако есть среди прочих «интересов» весьма экзотические. У рынка по-над рекой встретил я двух молодцов постстуденческого возраста — один торговал шапками по четверть тыщи за штуку, другой — собачьими унтами, а их «молочные братья» нахваливали груши по двенадцать рэ за кило. Право, увидев этих красавцев, я вспомнил крошечный «самостийный базарчик, на задах квартала двухэтажных бараков, где зимой заиндевелые старцы сбывали заиндевелый инжир, — и картинка-воспоминание показалась мне почти пасторальной. Не помню, сколько было тогда в городе сотрудников милиции и были ли они здесь вообще — теперь, судя по внушительному зданию одного лишь горуправления, их, что называется, вполне, — только я не знаю, какой был тут порядок развития событий: причина ли породила следствие или следствие причину — это я к тому, что город, где и драки-то гасли, едва распалившись, теперь по ассортименту преступлений выглядит на уровне — от уже набивших оскомину квартирных краж до преступлений потяжелее, от налетов лихих карточных умельцев до угона моторных лодок. Недавно тут завели и выявили даже своего валютчика — так что не хуже, чем у людей. В общем, пока городские власти препирались с министрами, начальниками главков и хозяйственными начальниками рангом пониже, но властью обладающими реальной, особенно когда дело касалось финансирования или матобеспечения строительства того или иного объекта, пока горисполком героически сражался с Госкино и Миннефтепромом за кинотеатр, а горком судил да рядил, как организовать досуг горожан, те сами нашли себе занятия — уж как сумели.