Непрочитанные письма

— Не трави душу, Яклич. Какие планы? Я все лето за нашим прежним начальником гонялся. Леонид Петрович, то, Леонид Петрович, это. Все насчет подбазы РИТС на Талинке. Площадку несколько раз выбирал... И что же? Ноль! Хотя какой ноль? Минус что-то. А он вызывает меня и втолковывает: на таком-то завершенном кусте три тысячи тонн цемента, там они не нужны, и вывезти их нельзя, так что ты, Виктор Сергеевич, это дело организуй — три тыщи бульдозером в землю укрой, будто их и не было... Я, естественно, отказался. А он — приказ на увольнение. Правда, тут его самого Нуриев снял...

— Догадываюсь я, Сергеич, как тебе досталось и достается. Но я не хочу, — понимаешь: не хочу! — чтобы ты ломался. Да ты и сам этого не хочешь... Хандра в тебе поселилась, это верно. Хандра... И в сердце растрава, и дождик с утра, к чему это, право, такая хандра..

— Чё?

— Это я так. Стихи.

— А-а... — вздохнул Макарцев. — Ты не можешь, Яклич, — после долгой паузы произнес он, — объяснить мне такую вещь... Даже не знаю, как сформулировать... Ладно, тут без высоких слов не обойтись, хоть и стараюсь обходиться — другие на них охочи. В общем, бывает так: для одного человека главное — дело, само дело, для второго — навар, который можно с дела получить... Нет, ерунда выходит. Разные интересы у людей и предназначенность разная — сколько дружков моих по всяким НИИям обосновалось и, между прочим, делом заняты, просто у меня к таким делам душа не лежит. А есть знакомый, тоже из кадетов, тот физтех окончил, а работает в телеателье, на цветных ящиках специализируется. Да это же идиот! Не верю я, чтоб нормальный человек мог так собой распорядиться. Правда, когда разговорились мы с ним и выяснили, что есть у него и чего нет у меня, он без обиняков заявил, что идиот именно я, а не он... Черт с ним, я не о том. Я же не говорю, что все должны работать на Самотлоре или на БАМе. Кого куда клонит, пусть там и прислоняется.

«Мы хотим просто жить, — сказала Марина. — Понимаете?»

Не понимаю...

— Если ты хочешь знать, Сергеич, я и повадился ездить в эти края, наверное, потому, что чаще всего здесь настоящих мужиков встречаю.

— Брось ты, Яклич! — резко сказал Макарцев. — Здесь? Здесь тоже хватает и рвачей, и тупых карьеристов, и услужливых пустобрехов. Подолгу они, правда, не держатся на одном месте, но столько наломать дров успевают — на одних щепках можно было бы приличную ТЭЦ пустить. Или ЦБК. Потом, глядишь, он уже в другом месте советы дает, рекомендации... Я не про то толкую, что это злодеи какие-то, — обыкновенные люди, ловко приспособившиеся к обстоятельствам Были б злодеи — их бы, как в книжках, кара настигала. А эти... Со многими я разговаривал, пытался понять. У них, Яклич, философия своя есть, простенькая, но непрошибаемая: живи, пока живешь. Одним словом, пользуйся... А что от них, «пользователей» этих, жизнь других дает перекос, никакой сопромат не освоит, не определит. Нет таких формул или расчетов... Вот я и спрашиваю у тебя, Яклич: неужто в природе не имеется силы, чтоб какое-никакое равновесие установить?

— Ты про справедливость, что ли. Сергеич?

— Про справедливость? Пожалуй.

— Как ответить тебе — по писанию или из жизни, а?

— Валяй, что знаешь.

— Если по писанию, то там все просто и закономерно. Сейчас вспомню... Вроде бы так: «Не веруй злодеям, не завидуй делающим беззаконие. Ибо они, как трава, скоро будут подкошены и, как зеленеющий злак, увянут. Не ревнуй успевающему в пути своем, человеку лукавствующему. Еще немного, и не станет нечестивого; посмотришь на его место, и нет его. А кроткие наследуют землю и насладятся множеством мира...»

— Ну тебя, Яклич! Посмотришь на его место — и нет его? Как бы не так! Знаешь: ну ее в болото, справедливость эту, равновесие и прочую муть! Как есть — так и есть. Надо жить. Надо работать. То, что умеешь делать, — делай. Ну, а другие... А! Что нам другие? Своих забот хватает. Пусть живут, как умеют. Меня сейчас больше всего вот что занимает: чтоб Нуриеву и Путилову дали возможность поработать. Не дергали б их — хотя бы годик. Тогда и мы сработаем. Точно тебе говорю, Яклич!

— Понял, Махмуд? — спросил Иголкин у Абдуллина. — Чтоб с этим у тебя порядок был, гляди. Ты как бы крестник мой, так что при случае я с тебя по-родственному спрошу. — И повернулся к нам: — Поехали, мужики?