Непрощённый

Хочется закричать так громко, чтобы барабанные перепонки полопались. Чтобы не слышать. Ничего больше не слышать. Меня лихо кроет. И это не «Ах, голова пошла кругом и тело предало». Нееет! Это, *лядь, дикая злость с нотками ненависти, причём не к Соболеву, а к себе. За то, что не смогла держаться с ним отстранённо и холодно. Скатилась в панибратство. И даже сейчас не могу дать отлуп из серии: "А не охренел ли ты часом, уважаемый?"

– Я так жалею, что тогда про*бал тебя. Я ведь постоянно вспоминал о тебе. Не смог забыть, как ни старался, – признание Соболева звучит искренне. Или мне только хочется, чтобы так было?

– Тебе пора, Миш, – горжусь собой за то, что мой голос не дрожит, хотя внутри бушует ураган. Меня буквально подбрасывает от желания заорать: «Если я тебе была так дорога, какого хрена ты повёл себя как последняя тварь?»

Каждая девочка, которую когда-то растоптал мужчина, мечтает о моменте, что однажды она будет вся такая успешная, красивая, шикарно одетая выходить из дорогого авто, и увидит своего бывшего на улице постаревшего, промокшего под дождём, в поношенном пальто. Гордо пройдёт мимо, даже не удостоив взглядом. А он будет горько сожалеть, что когда-то плохо обошёлся с ней. Или ещё круче, если они где-то столкнутся, а он такой: «Я так жалею, что потерял тебя! Прости меня за всё». А она такая: «Поздно! Я люблю другого».

Но подобные сцены бывают только в кино. У нормальных людей никакие бывшие не кусают локти спустя десятилетия. У меня же вот – получите, распишитесь. Я прямо чувствую себя мисс героинькой слезливой мелодрамы, грёбаной «Санта-Барбары».

И не могу сказать, что не испытываю сладкого триумфа от того, что мужчина, когда- то предавший меня, до сих пор сожалеет об этом. Получается, я теперь сверху. Ну а Соболев… Он просто есть.

– Даш…, – Михаил смотрит как преданный пёс. – Можно я останусь? Чёт меня вырубает.

Ну, да, конечно. Прям настолько вырубает, что до своего номера дойти не можешь. Знаю я эти «мульки». Самоуверенности Соболева можно только позавидовать.

– Оставайся. Но между нами ничего не будет, – равнодушно бросаю. Комната у меня с такой огромной кроватью, что на ней могут поместиться трое человек, не соприкасаясь.

– Почему?

– Догадайся с трёх раз.

– Я знаю, что в прошлом сделал тебе больно. И я прошу прощение за это. Но я всё осознал и ещё… Я сильно изменился за эти годы.

Меня рвёт на части изнутри. Ты, с*ка, не сделал мне больно. Ты меня морально уничтожил. И твоё «Прости, я всё осознал» здесь не прокатит. И я жду, жду, что Соболев затронет ту саму больную тему, из-за которой мы расстались. Но он этого не делает. Несёт пургу про прошлую работу, и как всё было сложно, и он чего-то там не мог. Мне надоедает слушать то, что не имеет к правде никакого отношения, поэтому бесцеремонно прерываю Михаила:

– Я устала и хочу спать.

Он коротко кивает. Уходит к себе в номер.

Текила во мне говорит: «А может, он, правда, стал другим? Чем чёрт не шутит?»

Нет. Нельзя вестись на манипуляции. Люди не меняются. И Соболев даже спустя двенадцать лет всё такой же конченый. Ничего он не осознал.

М-да, кажется, командировка будет сложнее, чем я себе представляла.

Глава 8

На следующий день Михаил включает игнор. Столкнувшись со мной на завтраке в ресторане, цедит сквозь зубы «Здрасьте» и демонстративно садится за столик подальше от моего.

«Ох, ты, батюшки! Да мы обиженки! Не дали нам. Ай-я-я-й, какая досада!» – посмеиваюсь про себя, откусывая кусочек арепы (лепёшка из кукурузной муки) с сыром.

Все выходные ситуация не меняется. Соболев делает вид, что меня больше не существует. Я пока не поняла, хорошо это или плохо. С одной стороны, дистанцирование разом снимает вопросы личного характера. С другой стороны, я прекрасно помню, что Михаил – тот ещё гусь. Подставит и глазом не моргнёт, поэтому портить с ним отношения нежелательно.

Память угодливо подсовывает зарисовочку из прошлого. Соболев пообещал взять меня на работу сразу после получения диплома. Это был невероятный шанс, потому что «зелёные» переводчики без опыта никому не нужны. Михаил в ту пору служил начальником бюро военных переводов. Несмотря на то, что я ни коим образом не относилась к военным, он заверил меня, что всё уладит. Я собрала необходимые документы и отдала их ему. Дура наивная.

Соболев исчез с горизонта. Уехал в командировку и перестал звонить. Прошёл месяц, а новостей всё не было. Я начала нервничать. Вместо того, чтобы сказать: «Ничего не получилось. Извини», Михаил тянул кота за хвост, просил не искать другую работу и ждать.

Ещё через месяц я поняла, что дело пахнет керосином. Принялась рассылать резюме по агентствам переводов и всяческим компаниям. Итог был неутешительный. Мне предлагали только разовые подработки. А потом я услышала краем уха, что в универе, который я только что закончила, появилось место преподавателя испанского. Радостно поскакала на собеседование. И меня взяли.