Непрощённая

Лицо Бена потемнело. Он был более чем уверен, что проклятый Эйб Келси уже успел рассказать индейцам кайова то, что он постоянно твердил всем белым, кто желал его слушать: то, что Рейчел, которую Бен все эти годы привык считать своей родной сестрой, — на самом деле индианка, краснокожая. А Бен прекрасно знал, как относятся кайова к подобным вещам. Для них верность кровным узам была превыше всего. И если они послушаются Келси и вобьют себе в голову, что Рейчел — одна из кайова, беды не миновать. Они обязательно попытаются освободить её, а заодно и жестоко наказать тех, кто все эти годы держал её в плену. А Келси обязательно будет твердить им, что именно так и надо поступить — ведь это единственный способ по-настоящему отомстить семье Закари, который он знает.

Если же кайова не захотят слушать его, Келси всегда может обратиться к шаманам племени — к Небесному Скороходу или к Бешеному Коню, и попросить их погадать и расшифровать те знаки, которые те должны увидеть, наблюдая за полётом священных сов. И шаманы — если Келси догадается хорошо одарить их — обязательно «увидят» именно то, что хочет он. И скажут всем остальным, что женщина из племени кайова действительно томится в плену у белых, удерживаемая семейством Закари. А дальше... дальше какой-нибудь честолюбивый молодой воин, желающий добыть воинской славы для того, чтобы претендовать впоследствии на пост вождя, соберёт подобных ему молодых воинов, желающих прославиться и вернуться с хорошей добычей, и поведёт их в поход против Закари.

— Мама, я хотел сказать тебе следующее, — медленно начал Бен. — Этот год грозит стать очень тревожным и плохим для всех белых в плане нападений индейцев. Возможно, в этом году нам всем предстоит пережить больше нападений индейцев, чем когда бы то ни было прежде. С начала года индейцы убили уже дюжину человек, причём не где-то в глуши, а прямо возле Форт-Силл. И дерзко выкрали всех мулов, которых держали в каменном загоне прямо перед стенами форта. Это нападение, равно как и сотни других признаков, свидетельствуют о том, что этот год грозит стать очень тяжёлым и опасным для всех нас.

Матильда пожала плечами. Но не потому, что она не боялась кайова — наоборот, она боялась их панически, боялась порой безрассудно. Просто она боялась их всегда, каждый год, во всякое время, и не понимала, почему именно этот год должен стать хуже остальных.

— Я всегда говорила и говорю теперь, что это может случиться в любой момент, сынок, — произнесла она. — Любой индеец в любое время может подняться на пригорок прямо напротив нашего дома и застрелить любого из нас. В любое время.

Бен промолчал, не желая спорить с матерью, хотя в глубине души знал, что она не права. Индеец, которого заметили бы на пригорке напротив их дома, не мог представлять настоящей опасности. Одиночный воин никогда бы не решился напасть на дом белых или начать безрассудно обстреливать его. Он обязательно дождался бы большого подкрепления, выбрал бы подходящий момент для атаки, убедился бы, что это нападение может принести массу добычи и вражеских скальпов, и напал бы только тогда, но никак не раньше. Мать просто не понимала этого. Для неё все недружественные индейские племена были на одно лицо — дикие, невежественные кровожадные дикари, готовые броситься грабить и убивать при первом же удобном случае, точно бешеные животные. И сколько Бен ни пытался объяснять ей, что это не так, это не помогало. Его мать панически боялась индейцев самих по себе, и не желала выслушивать никаких объяснений.

— Мама, — Бен на мгновение замялся, перед тем, как перейти к главной части своей речи. Но выбора у него не было. Ему надо было сказать об этом — и никакой другой возможности сделать это у него попросту не было. — Ты не хотела бы — только лишь на год, лишь на этот год — уехать вместе с Рейчел в какое-то безопасное место? Например, в Форт-Ричардсон или в Форт-Уорт?

Матильда смотрела на него так, точно не могла поверить собственным ушам.

— Или, может быть, в Остин, — продолжал Бен. — Или в Корпус-Кристи...

— Ты что, сошёл с ума? — воскликнула мать. И Бен почувствовал её несгибаемую волю и упорство, которые сейчас противостояли ему. Он уже сталкивался с подобной ситуацией прежде, и всякий раз пасовал перед волей матери. Не мог же он отправить мать и Рейчел в безопасное место, заковав их в кандалы... Но как же одолеть материнское упорство? Неожиданно Бен почувствовал, что главная битва его жизни произойдёт именно сейчас, и произойдёт не в седле, не в дыму пороха, а прямо здесь, в этой комнате. И ему придётся биться, не имея в руках привычного оружия — ружья или пистолетов.