Непрошеный Дар (СИ)

— Ой, нене, какая лютая смерть, — перебила причитаниями Гюли, — всё тело бедняжки было исколото, а лицо… Ой, нене… — всхлипнула Гюлю и утерла глаза граем головного платка… Все затаив дыхание ждали, когда Гюли успокоится и продолжит рассказ, — лицо изувечено страшно… И кровь, везде кровь… Да покарают боги, тех, кто сотворил такое с молодой женщиной… Ой, горе! Какая страшная смерть постигла бедняжку!

Женщины окружили Гюли, а мужчины собрались группой возле Бахтало.

— Что делать, баро? Разве можно оставить мёртвую просто так, на земле?

— Да, ты прав, — согласился Бахтало, — надо упокоить дух женщины… Вот только незадача, мы не знаем её веры.

— Да, какая, разница, какой она была веры? — В сердцах воскликнул кто-то из молодых цыган, — Разве ты, баро, сможешь спать спокойно, зная, что она лежит тут, одна, оставленная на растерзание стервятников?

— Ты прав, — снова согласился Бахтало, закуривая трубку, — ни я, и никто из нас не сможет спать спокойно, оставь мы мёртвую здесь. — Мы нашли её, и отныне будем считать, что умершая была одна из нас. И девочка будет одной из нас!

Бахтало жестом позвал женщин, объяснил, что они с мужчинами решили похоронить женщину, как одну из них. И хотя провести отпевание было некому, они решили сами прочитать над ней молитву, ведь Бог всегда с ними, он услышит и простит их, зная, что они не виновны в той ситуации, в которой оказались. А сейчас женщинам нужно было как можно быстрее собраться и подготовить найденную женщину к похоронам.

Женщины засуетились, разбежались по кибиткам в поисках воды для обмывания тела и хоть какой-то уцелевшей ткани для савана. В обряде не принимала участие только Каце, которой, наконец, удалось успокоить малышку. Девочка попила, и даже немного поела и теперь спала на руках Каце, всхлипывая и вздрагивая во сне.

Собрав, насколько, это было возможно в условиях их беглой жизни, нехитрые тряпицы и немного воды, женщины приступили к обмыванию. Гюли затянула похоронную песню. Женщины подхватили мотив.

— Ой, смотрите-ка, у нее амулет! — Воскликнула одна из женщин, приподнимая из-за выреза вышитой белой сорочки шнурок, на котором блеснула металлом подвеска — шестиконечная звезда неправильной формы.

Женщины собрались вместе, чтобы рассмотреть загадочный амулет: наложенные друг на друга, большой и малый треугольники создавали неправильную шестиконечную звезду, в которую был вписан круг, с выгравированными на нем символами. Женщины не видели такого ни разу. Даже старая Гюли, слывущая знахаркой, недоумённо взяла в руки подвеску:

— Красивый амулет и сильный… Но я такого не видела раньше. — Покачивая головой сказала Гюли и снова смахнула слезу, — Кто же эти звери, от которых даже такой сильный амулет не спас? За что они так, бедняжку-то убили?

Весь табор стоял над наспех выкопанной могилой на краю дороги. Женщины пели погребальную песню. Мужчины опустили в свежую могилу труп убитой женщины и забросали землей. Среди погребальной процессии стояла и Каце с девочкой на руках. Малышка больше не плакала.

Отдав последнюю дань усопшей, Бахтало надел на шею девочки подвеску, которую женщины назвали амулетом:

— Пусть останется тебе память о матери, — и после паузы добавил, — теперь девочка одна из нас и будет одной из нас! Кто станет для неё матерью?

— Я буду ей матерью! — Вышла вперед Каце, ещё крепче прижимая к себе малышку.

— Ты не можешь взять девочку, Каце, — Возразил Бахтало, — у тебя нет мужа.

— Моим мужем будет Годявир! — Каце подошла к молодому цыгану, не отпуская девочку, с руки, — Перед богами и людьми!

— Годявир ещё слишком молод для женитьбы! — Брови Бахтало сошлись на переносице в одну грозную прямую линию, — тем более, он слишком молод для тебя!

— Не так уж и слишком, всего несколько лет! — Плечи Каце упрямо распрямились, и руки точно бы своенравно уперлись бы в набедренный платок, если бы на руках Каце не держала девочку.

Ох, помнил Бахтало, эту положение рук у красавицы Зоры, если ее руки, с расставленными в сторону локтями прочно упирались на бедрах — тут уж она от своего не отступит. И дочь вся в мать! Ещё тот характер!

Табор молча наблюдал за перепалкой отца и дочери, стоя рядом со свежей могилой неизвестной молодой женщины.

— Перед богами и людьми я беру в жены Каце! — Тихо, но настойчиво сказал Годявир, обнимая одной рукой Каце за плечи.

Со злостью Бахтало выхватил из-за пояса хлыст, замахнулся было на отступников… Но, остановился, посмотрел на табор… В глазах людей ясно читалось неодобрение, у кого-то даже негодование… Да и сам Бахтало понимал, что в другое время, он бы выбрал для дочери более подходящего мужа. А сейчас, из кого выбирать? Неизвестно, когда они встретят своих. Да, и неизвестно, какие общины ещё уцелели после резни… И не время сейчас, устраивать конфликт, люди устали, уже скоро ночь, надо двигаться вперёд, подальше от этого злополучного места…