Непрошеный Дар (СИ)

"Ангел мой, — мысленно обратился к Мири Геллер, — если ты меня слышишь, пошли знак!".

— Папа, мати… вейбена! Пути! — Аника вырывалась из рук и требовала опустить её на землю.

— Что? — Переспросил Геллер. Многие слова, которые по-детски коверкала Аника, он понимал… А некоторые, как сейчас… Геллер бережно поставил дочь на землю — Аника, что ты увидела?

— Вот, мати, вей-бе-на!

— Это вербена, — тихо сказала Марта, — магический цветок. Фрау Мири говорила, что хочет, когда зацветёт вербена, сплести вам венки в знак вечной любви.

На глазах Геллера выступили слёзы, он отвернулся моргая, стараясь не зарыдать в голос.

— Аника, кто тебе сказал про вербену? — Спросила Марта.

— Мама казала, — с детской непосредственностью ответила малышка, изо всех своих детских силёнок пытаясь сорвать только что распустившиеся цветы, которые крепко держались на корнях тонкими упругими побегами.

— Что ещё мама сказала? — Уняв слёзы, повернулся к дочери Геллер.

— Бу-кет папе! — По слогам, стараясь как можно чётче выговорить незнакомые слова, сказала Аника, как будто повторяя за кем-то.

— Аника, — не сдержал вопроса Геллер, — а где мама?

— Тям! — Неопределённо махнула ручкой в сторону леса Аника, и снова принялась рвать непослушные ростки вербены.

— Господа, провожающие усопших в последний путь, — подал голос священник, о котором забыли на время появления сошедшего с ума Зикхарта, — церемония ещё не окончена!

Все послушно повернулись к священнику. Некоторое время спустя родовой склеп навсегда принял в свои объятья ещё два гроба.

***

Вера проснулась сама уже под вечер. Очень хотелось есть. Вера посмотрела на часы, скоро должна прийти мать. В разговоре с матерью, Вера старалась быть максимально спокойной, она очень не хотела, чтобы мать отпрашивалась с работы и "грузила" внезапным и чрезмерным порывом заботы и внимания.

— Девушка-новенькая, из третьей палаты, к вам посетитель.

Вера поняла, что это к ней. В холле глазами поискала мать, но… встретилась глазами с Сашкой.

Оказалось, что Сашка успел после занятий съездить домой, взять еды и вернуться.

— Ну, зачем?.. — Вполголоса возмущалась Вера, хотя в душе ей было очень приятно, что парень ради неё специально ездил домой, в пригород и вернулся, чтобы накормить Веру домашней едой.

Сидя на больничных скамейках, Вера рассказала Сашке, что её "заперли" дней на десять, хотя она и не знает причину. Ей-то надо было всего-навсего отдохнуть.

— Вот и отдохнёшь здесь, в больничке, — назидательно сказал Сашка, чмокнул в щёку на прощанье и убежал на свой автобус.

Вскоре пришла и мать: принесла больничные вещи, еду и деньги на лечение.

— Завтра твой отец обещал ещё перевести денег, — сообщила мать, — так что не волнуйся, покупай все лекарства, которые пропишет доктор.

По поводу доктора, мать высказалась нелицеприятно: мол, интерн какой-то, слишком молодой, чтобы знать, как лечить.

Вера, как могла, уговорила мать не делать поспешных выводов о докторе и пока ситуация с диагнозом не определилась, не создавать преждевременную суету.

Мать нехотя согласилась, а Вера, под предлогом процедур, поспешила попрощаться и вернуться в палату.

Этой ночью Вере приснился ещё один сон про Геллера.

* * *

С того момента, как Тото привёл Геллера к подвалу, где прятались Марта с Аникой, он так и не нашёл в себе силы открыть письмо Мири. Геллер был подавлен смертью двух близких людей. Вид повреждённых огнём строений, на которые постоянно наталкивался взгляд, тоже добавлял отчаяния. Но, после событий, произошедших на похоронах, Геллер понял: пора открыть письмо и узнать последнюю волю любимой.

Геллер сорвал лёгкую восковую печать. Да, безусловно, это писала Мири. Именно так, старательно прописывая каждую букву, как прилежная ученица. Перед глазами Геллера снова промелькнул образ Мири, склонившейся над бумагой и старательно выводящей строчки. Хотя по почерку было заметно, что это письмо Мири пишет в спешке: строчки немного уходили то вверх, то вниз, а некоторые буквы, казалось выпрыгивали из слов. Геллер удобнее сел в кресло и начал читать:

Дорогой и горячо любимый Геллер!