Непростая история

Через несколько дней после появления Зины Егор Никитич сказал Лере, что должен поговорить с ней после работы «о чем-то важном». Она так растерялась, что не успела придумать предлога для отказа. И вот он, предусмотрительно дождавшись Леру на углу, вышагивает рядом, подлаживая к ее шагам свою стремительную походку. Серая шляпа едва не касается плеча девушки, при каждом шаге хрустит прорезиненный плащ. И все время он что-то говорит, говорит...

Он говорил о том, как доволен ею «по линии работы» и как его восхищает высокий моральный уровень Валерии Павловны. Он припомнил нахала-референта и какого-то престарелого комплиментщика из отдела капитального строительства, которого она поставила на место (Лера никак не могла вспомнить, кого он имеет в виду), восхитился тем, как ловко она на прошлой неделе вот на этом самом углу — Егор Никитич замедлил шаг у поворота — дала отпор некоему стиляжке.

Девушка с испугом покосилась на него. Да уж не шпионит ли за ней ее высоконравственный начальник? Действительно, на прошлой неделе очень милый, безукоризненно одетый и, судя по всему, воспитанный молодой человек, которого она не раз встречала, возвращаясь с работы, решился подойти к ней и попросил разрешения идти рядом. Он говорил так робко, так почтительно. И сразу отстал, когда она сказала, что не привыкла знакомиться на улице. Всю неделю она жалела о том, что ответила так сухо и что молодой человек был слишком робок.

Задумавшись, она не слышала, о чем спрашивает Егор Никитич. Ах, была ли она на перевыборном собрании месткома? Нет, не была! Она ведь еще даже не член профсоюза.

Бровки Егора Никитича поднялись. Какое упущение со стороны прежнего руководства месткома! Ему, как новому председателю — да, да, его выбрали предместкома единогласно! — нужно будет взять это на заметку.

Перед входом в вестибюль метро Лера протянула Егору Никитичу руку. Но он, кажется, решил быть джентльменом до конца. Вынув из кожаного кошелька билетную книжечку, он категорически не разрешил ей платить за проезд.

В переполненном вагоне Егор Никитич молчал, лишь грозно насупливал бровки, когда кто-нибудь из пассажиров толкал его спутницу. Он самоотверженно пытался принять толчки на себя, но что-то плохо у него это выходило.

Девушка надеялась, что хоть на вокзале он оставит ее в покое. Не тут-то было. Увидя, как он решительно направился к билетной кассе, она крикнула:

— Не надо, Егор Никитич! У меня сезонка.

— Должен вас огорчить, Валерия Павловна, но мне сегодня по пути с вами, — пошутил он, возвращаясь с билетом. — Не торопитесь, сейчас поймете все. Скажу только: я увязался за вами не в целях пошлого ухаживания.

В вагоне ему не удалось объяснить цели своей поездки: густая толпа разъединила их. Лера была рада этому. Изо рта Егора Никитича пахло луком.

— И это всегда так? — спросил он, выходя за девушкой в Подрезково. — Эта давка, и грубость, и дикие нравы? — Егор Никитич вел себя, как иностранец, попавший в чужую страну.

— В часы «пик» — всегда.

— Так, так... Вот уже несомненная польза от моей поездки: испытать на своей дубленой шкуре то, что вам, нежному существу, приходится выносить ежедневно. И это возьмем на заметку.

Еще он взял на заметку красоту подмосковного пейзажа, показав тем, что понимание природы не чуждо ему. А Лера все больше злилась. Не хватает только, чтобы кто-нибудь из знакомых подрезковских девчат увидел ее рядом с этим чучелом.

Наконец Егор Никитич приступил к разговору о цели своей поездки. В будущем году главк достраивает новый дом для сотрудников. Председатель месткома, как один из углов треугольника, участвует в распределении квартир. Ему надо самолично обследовать жилищные условия тех, кто нуждается в площади. С кого же начинать, как не со своих работников? Жилищные условия Марии Михайловны он знает, на очереди — Валерия Павловна...

Лера слушала почти с досадой, не веря ни одному его слову. Кто она, собственно? Временный работник архива, человек без специального образования. А в главке еще не все специалисты обеспечены жильем. Даже если она останется на работе, — о чем Лера не хотела думать, — никто не даст ей комнаты.

Вид деревенских домиков в прогале между деревьями снова настроил Егора Никитича на лирический лад. Может быть, Валерия Павловна не поверит ему, но он, столичный житель, интеллигент, родился в крестьянской избе под Пензой. В их деревне целую улицу занимают Егорычевы, и многие его земляки-однофамильцы вышли в большие люди. Он лично не думал, что придется всю жизнь корпеть над скучными бумажками, но не всегда ж приходится делать то, что хочется. Жизнь есть жизнь! Работа за границей, руководство отделом главка, приравненного к министерству, — нет, он может сказать с гордостью, что тоже кое-чего достиг к своим сорока годам...

С равным успехом он мог бы сказать: к пятидесяти годам. Возраст Егора Никитича ее нисколько не интересовал.