Непростое наследство

— Светлые боги… — я потерла виски, боль в которых усиливалась от новых подробностей. — Ну, а сын у Лилли был?

— Вот этого знать не знаю.

— Не помню такого, госпожа, — вторила Марта. — Вроде разошлись они раз и навсегда, когда Лилли из города уехала. И все. Больше ни слуху ни духу. Господин с госпожой вроде мирно зажили, а там кто их разберет. Мы-то люди маленькие, не наше дело, где они да с кем.

— Не верю, чтоб Ларти мог сына бросить, — Терк задумчиво тер подбородок. — Он как-то говорил, мол, переживаю, на кого дом останется. Вас вот к себе взял, растить собирался. Грешки за ним всякие по молодости водились, но чтоб бросить… Ларти ведь Лилли и денег высылал, когда уехала да ничего не сказала. Обиделась, видно, крепко — кто ж теперь разберет?

Повисшее молчание нарушала только Эри, собирая с супа пенку и ударяя ложкой о край кастрюли. По кухне расходились густые ароматы мясного бульона и свежей зелени, а духота стояла такая, что открытое окно не спасало.

— Думается мне, госпожа, дело тут нечисто, — сказала Марта, убедившись, что с супом все в порядке. — Разобраться как следует нужно. Не было-не было и на тебе! Где ж был столько лет-то? Да и неужели б господин Ларти никак не узнал, а?

— Чего только не бывает, Марта.

— И то верно. Но лучше все ж проверить. Мало ли кто с улицы заглянет да наследником назовется? Желающих-то вон сколько, а вы одна, заступиться некому.

Пульсирующая боль в виске помешала возмутиться, мол, защиты ничьей не ищу и прекрасно справлюсь сама. Всегда без заступничества обходилась. Только вот внезапное молчание Марты и сочувствие во взгляде напоминали об обратном: уже не справляюсь. До приезда в Леайт я считала, будто способна взяться за что угодно: разыскать редкие компоненты, приготовить снадобье, обработать рану, скостить цену за аренду жилья, отговориться от городской стражи, спровадить пьяного посетителя, дать отпор уличным хулиганам. Когда же дело коснулось вещей, от меня не зависящих, сил не хватило. Оставалось надеяться на помощь богов и умения Анри Равьена решать юридические неприятности. Разумеется, за своевременную плату.

— Госпожа, может, в Шарле съездить? Расспросить тамошних, а?

— Нельзя, Терк. Господин Равьен велел вообще ничего не делать и подождать. Вам всем тоже. Если Дамиен Хорсис придет, лучше виду не подавайте, что знаете. Обращайтесь будто с простым посетителем.

— Как же — как же, — хмыкнула Марта. — А он-то таверну оттяпать хочет.

— Плохо дело, госпожа Сорель, — впервые подала голос Эри, слушавшая разговор с печальным видом. — Я сколько с наследством мучаюсь? Из-за Кеннета, чтоб его во тьму.

Марта хлопнула в ладоши и рассмеялась:

— Поглядите-ка! То рта днями не раскрывала, а теперь во тьму посылает. Умница, девочка, нечего робеть перед всякими.

Эри покраснела и вернулась к помешиванию супа, но уже с улыбкой.

— Дело серьезное, госпожа, — подытожил Терк. — Зла не держите, но самой впрямь не сдюжить. Тяжбу вести ведь деньги нужны — налоги там заплатить, поверенного нанять, да и взятку дать, если потребуется. Ох, не хотелось бы на старости лет сумку собирать, да в белый свет идти.

С тяжелым вздохом он допил содержимое кружки и больше ничего не сказал. Всем здесь, кроме таверны, идти некуда. Если у слуг и остались какие-то родственники, у меня лишь Элти и несколько знакомых по Гавронской школе.

Заваренный чай наконец-то приобрел нужный цвет. К свежему мятному аромату примешивался горьковатый привкус, оставляющий легкое жжение на языке. Через несколько минут оно пройдет, и начнет утихать боль. Уж в этом я полностью уверена.

Неужели придется искать дешевую комнатку в Нижнем городе? И работу у какого-нибудь ворчливого аптекаря? Их будто специально обучают ругать все на свете. Представив невеселое будущее, я прикрыла глаза и с неизбежной обреченностью подумала: Марта и Терк правы. Платить за чью-нибудь помощь теперь придется в любом случае. Единственное хорошо — могу решить, кому именно.

Несмотря на неприятности, день в таверне выдался спокойным. Посетителей в зале было немного, жилые комнаты на предстоящие сутки заполнились, никаких ссор, драк не случилось. Удивительно, учитывая начало дня. Тибо ближе к вечеру вышел в зал и принялся петь одну за другой баллады о любви. Две постоялицы наперебой подсказывали название за названием, и музыкант покорно исполнял просьбы, не забывая получать монеты.

Головная боль утихла, мысли постепенно пришли в порядок, но невидимая тяжесть с плеч никуда не делась. Я то и дело ловила себя на мысли, что удивительным образом выполняю привычную работу, разговариваю, улыбаюсь, отвечаю на шутки. Какими силами — не понимаю. Стоило на минуту остановиться, возвращалась тревога, а по коже пробегал холодок от одной только возможности потерять таверну навсегда.