Непубличный аспект кризиса демократии

Весьма существенно, что теневые взаимодействия (да еще и трансграничные) по самой своей природе не регулируются формальным правом.

Поэтому трансграничные теневые структуры, испытанные временем, с одной стороны, носят семейный характер (ибо отсутствие писаного закона требует компенсации исключительно высоким уровнем доверия), а с другой стороны — в наиболее значимых для себя аспектах действуют принципиально без учета законодательства. Это не только роднит их с организованными преступными группировками, но и, более того, почти предопределяет тесное сотрудничество с ними.

Формой существования описанных финансовых трансграничных теневых структур на всем протяжении их истории было взламывание заскорузлых административных и политических границ, препятствующих свободному развитию хозяйственной деятельности (в первую очередь их собственной). Таким образом, извлекая в силу своего трансграничного характера максимальную прибыль именно из наличия указанных границ, эти структуры на протяжении всей своей истории последовательно шли к подрыву основы своего собственного существования.

По сути на всем протяжении своей истории они представляли собой инструменты интеграции человечества — столь же объективные, что и рыночные отношения, чьим проявлением в теневой сфере они являются.

Вся история человечества в XX веке заключается в непримиримой в силу самой его природы борьбе Финансового интернационала за интеграцию, за преодоление и необратимое устранение всех экономических границ. Сначала эта борьба “на уничтожение” велась против колониальных империй (в парадоксальном союзе с разрозненными группами революционеров, а затем и с Коммунистическим Интернационалом, и со сталинским СССР), а после их краха — с обособленными от единого мирового рынка национальными государствами (в первую очередь с Советским Союзом).

Крах последнего, ставший непосредственным началом глобализации, знаменовал собой их окончательную победу — и, соответственно, выполнение, то есть исчерпание ими своей исторической миссии.

Мировая экономическая депрессия, глобальный кризис перепроизводства, вызванный загниванием глобальных монополий, представляет собой просто другое выражение исчерпанности этой исторической миссии. Эта исчерпанность превращает их в по-настоящему реакционную, то есть противодействующую прогрессу как развитию, направленную на консервацию прошлого общественно-историческую силу. Именно они являются непосредственными выразителями стремления к блокированию технологического прогресса и разделению человечества на расы глобализированных “господ”, непосредственно обслуживающего их персонала разной степени квалифицированности и излишней и потому деградированной “биомассы”, вымирающей в надежно изолированных от “чистого” мира резервациях.

Правда, полный консенсус в этом вопросе, даже в самих глобальных управляющих кланах, все еще, насколько можно судить, не достигнут, так как привычная человеческая мораль в целом еще жива даже среди их руководителей и интеллектуальных лидеров, однако давление объективной потребности исключительно велико.

Причина этой потребности заключается в сверхпроизводительности информационных технологий[4], которая делает избыточным существование значительной части человечества, в первую очередь “среднего класса” развитых стран. С точки зрения извлечения прибыли эти люди просто перестают быть производящим ресурсом и становятся чистыми издержками; соответственно, их потребление также становится для глобальных корпораций чистыми издержками, подлежащими неукоснительному сокращению, — особенно в условиях кризисов.

Это создает огромные экономические проблемы, связанные с потенциально существенным сжатием совокупного спроса (так как “лишние” люди постепенно сокращают свое потребление), которые, тем не менее, второстепенны по сравнению с социальными.

Квинтэссенция социальных проблем заключается в том, что существование не просто значительной, но основной части человечества становится нерентабельным.

В настоящее время видится лишь два принципиальных выхода из этой ситуации.